Он с новыми силами набросился на демона, отчаянно кромсая его мечом. В отличие от мощных ударов Эрхардта и Гернхейма, порезы, оставленные Матиасом, похоже, причиняли твари боль — однако дымящиеся раны почти сразу же затягивались, лишая охотника всякой надежды на успех. Мало какое человеческое оружие могло нанести призрачной плоти демона серьезные повреждения. Даже клинок, благословленный самим верховным теогонистом, против такой твари, как крысолорд, был все равно что перочинный ножик.
Крипсник резко развернулся, сосредоточившись на жалком человечишке, резавшем ему ногу, и зарычал, разъяренный такой дерзостью. Он наклонился, взмахнув огромной рукой. Зилья успела увернуться, и когти демона не задели ее, но Матиас, увлеченный атакой, не сумел вовремя отреагировать. Удар тыльной стороной могучей ладони отшвырнул его прочь, и охотник прокатился по земле, успев остановиться у самого края расселины, распахнувшей ему навстречу бездонную черную пасть.
— Храмовник! — раздался осипший, испуганный голос. Поначалу Матиасу показалось, что у него все еще звенит в ушах от удара. Однако, когда он с трудом поднялся на ноги, голос раздался снова: — Храмовник, ты его так не одолеешь!
— Значит, я умру, пытаясь его одолеть, Вейхс, — прошипел Матиас.
Он с болью видел, как крысолорд пытается растоптать Зилью копытом и как та с трудом уворачивается от могучей ноги. Охотник огляделся в поисках меча и, не найдя своего, подхватил ржавый скавенский клинок.
— Оно убьет ее, — продолжил чумной доктор. — Оно убьет нас всех, если ты меня не выслушаешь!
На этот раз Матиас обернулся, взглянув на еретика. Улучив момент в разгар схватки, Вейхс успел спрятаться среди массивных скавенских горных машин, съежившись под стальным корпусом, как перепуганная дворняга.
— Почему я должен тебе верить? — вскинулся Матиас.
— Потому что я прочитал вот это, — откликнулся доктор и, пошарив под плащом, вытащил перемазанную кровью «Das Buch die Unholden». Пытаясь удрать в пылу сражения, Вейхс позаботился не только о собственной шкуре. — Я не все рассказал Скилку. Кое-что я скрыл — например, как справиться с чудовищем, если то и впрямь отзовется на заклинание призыва!
— Ну так справляйся же, мерзавец! — рявкнул Матиас, но Вейхс покачал головой:
— У меня для подобных вещей кишка тонка. Предпочитаю, чтобы ими занимались дурни вроде тебя. — Вейхс снова запустил руку в карман плаща и, вытащив из внутреннего кармана небольшой холщовый мешочек, бросил его Тульманну. — Согласно книге, призванная Скилком тварь пришла в наш мир лишь наполовину — остальная часть ее сущности осталась в той бездне, откуда она вылезла. Брось ей в морду порошок из этого мешочка, и она материализуется в нашей реальности до конца.
Матиас подавил желание швырнуть мешочек в расселину — от его содержимого исходила липкая, холодная злоба, нечистая магическая аура. Охотник взглянул на Вейхса, коснувшись пальцем лезвия меча.
— Ты не понимаешь? Если тварь воплотится полностью, то начнет вести себя так же, как и всякий нормальный зверь. Она будет истекать кровью, храмовник! Ей можно будет пустить кровь сталью!
Матиас снова взглянул на мешочек. Внутри крылась порожденная колдовством мерзость, творение рук еретика-душегуба. И охотник не мог использовать подобную дрянь. Должен был существовать иной способ — но Матиас понимал, что у него нет времени на его поиски. Действовать требовалось немедленно. И чародейская мерзость — его единственный шанс. Это единственный шанс для них всех. Если охотник воспользуется этим шансом сейчас, он сумеет отправить чудовище обратно в небытие. Он сможет обратить зло во благо. Перед внутренним взором Матиаса на миг встал Вильгельм Клаузнер и зло, которому он покорился во имя добра, а затем всплыли смеющиеся лица Фрейхерра Вейхса и Эразма Клейба — людей, ставших чудовищами из-за своей уверенности, что они смогут использовать зло в благих целях.
Но все сомнения Матиаса рассеялись, когда он увидел, как крысолорд бросился на Зилью. Взвыв от бешеной ярости, охотник поспешил к демону. Разорвав мешочек, он швырнул пригоршню черного порошка в крысиную морду Крипсника. Демон отшатнулся, закрывая когтистой лапой глаза. Матиас схватил Зилью, оттаскивая подальше от хлещущего во все стороны гигантского хвоста. Затем он выжидательно оглянулся на крысолорда, проверяя, что произойдет. Но Крипсник даже не вскрикнул, и, когда облачко черной пыли рассеялось, он лишь насмешливо оскалился, убирая лапу от морды. Порошок не возымел никакого эффекта. Вейхс солгал. Матиас поверил словам еретика — и теперь настало время поплатиться за эту доверчивость.