- Совпадает, - встряла мамзель.
- Что касается возраста, то лет двадцать пять, плюс-минус пара лет.
- Лене как раз и было двадцать пять, - сказал я.
- Что мы хотели у вас узнать, то это особые приметы. Если они были, - и мадемуазель Юго глянула на меня вопросительно.
Любой труп не имеет никакого отношения к живому человеку, а тем более этот вздутый, деформированный, неузнаваемый и несопоставимый ни с одной живой душой на свете. Дико было представить, что эта засоленная человекотуша была когда-то моей женой и принадлежала мне, если только ее обычно вялые ответные реакции можно счесть знаком принадлежности и собственности. Да и о какой собственности может идти речь после ее ночной исповеди! Всем и никому - вот как бы определил ее сексуальную принадлежность. В ее случае более индивидуальная сексхарактеристика невозможна. Что же касается особых примет, то я вспомнил россыпь родинок у нее меж грудей, прививку от оспы на правом предплечье, шрам в паху от операции аппендицита в детстве - и тут же почувствовал их форму и даже вкус на губах, словно покрывал поцелуями мгновенье назад.
Крючконосый прозектор тем временем доступно объяснял, что и как меняется в теле в таких случаях. Как человек, у которого еще не совсем остыло любопытство к миру, прослушал его лекцию внимательно, пусть она уже не могла повлиять на мой ответ, который через несколько минут так удивит мадемуазель Юго, предупредившей меня о corpus delicti. Зачем она это сделала? Из симпатии к потенциальному убийце? Конечно, я понимал, к каким последствиям могут привести мои слова, но выбор у меня невелик. Точнее, никакого. Мог признать в этом трупе Лену, поставив себя в довольно сложное положение, а мог - не признать и, положившись на случай, ждать второго пришествия, когда волны выкинут на берег еще одну свою добычу. В сложившейся ситуации я должен исходить только из своих интересов, из собственной выгоды, тем более мадемуазель Юго не давила на меня, предоставив - в известных пределах - свободу выбора.
Вгляделся внимательней в то, что когда-то, всего два месяца назад, было молодой женщиной, и обнаружил под левой грудью расползшееся пятно: не бывшая ли это родинка? спросил я. Судмедэксперт подтвердил. Тогда я сказал, что как раз в этом месте у моей жены тоже была родимое пятно. Уверен ли я? Посомневавшись для вида, сказал, что, хоть стопроцентной уверенности у меня нет, склоняюсь к тому, что это Лена: рост, возраст, родинка. Тут же поправился:
- Труп Лены.
Только произнес, передернуло от собственных слов. Будь суевернее, никогда бы не решился.
- Теперь, ввиду наличия corpus delicti, вы меня арестуете? поинтересовался я у мадемуазель Юго.
- Вы этого хотите? - подивилась мамзель. - Не пойму, зачем вам?
- Так я арестован или нет?
- Видите ли, - уклончиво сказала мадемуазель Юго, - само ваше желание быть арестованным кажется мне странным, если не подозрительным.
- У меня такого желания нет. Я не мазохист, не самоед.
- Вы признали в трупе свою жену, хотя по всем параметрам труп неузнаваем.
- А родинка?
- Мало ли. Да и где гарантия, что вы сказали правду о родинке. А спросить больше некого.
- Как это некого! - чуть не вырвалось, а вслух спросил:
- Если труп неузнаваем, зачем вы меня сюда вызвали?
- Потому и вызвали. Чтобы проверить - признаете вы в неузнаваемом, полуразложившемся трупе жену или нет.
- К чему все эти игры? - поморщился я.
- Вот это как раз мне и интересно.
- Ничем не могу помочь.
- Не можете или не хотите?
- Не обязан.
- Не обязаны, - согласилась мадемуазель Юго и развела руками. - Да, забыла сообщить - утопленница была беременна.
- В трупе обнаружен трехмесячный фетус, - подтвердил патологоанатом.
Голову даю на отсечение, что адреналин в этот момент подскочил у меня в крови - неопознанный труп, невостребованное тело, а тут еще фетус! Но я и виду не подал.
- Тем более жаль, - сказал я.
- Что странно - у вас нет никакой реакции на смерть жены, - добавила мадемуазель Юго.
- И не считаю нужным ее симулировать. Сызмальства терпеть не могу театр - за версту несет фальшью. Да и какой из меня актер? Увольте - напускать на себя эмоции не стану. Если нас что и связывало последнее время, так только взаимное раздражение и рутинные скандалы. Это, однако, ровным счетом ничего не значит. К примеру, у нас с вами тоже натянутые отношения, но, как вы догадываетесь, я не собираюсь вас тюкнуть. Спасибо за corpus delicti, а я вам, в свою очередь, хочу напомнить о еще одном юридическом термине: презумпция невиновности. Я свободен?
- Свободны. Но не от подозрений.
- Я не убивал Лену.
- Убийства бывают разные, - неопределенно сказала мадемуазель Юго, сверля меня взглядом сквозь окуляры. - Умышленные и непредумышленные, сознательные и бессознательные, прямые и замаскированные. Есть еще множество других возможностей. Скажем, заговор.
- Заговор?
Мамзель не ответила на мой вопрос, предоставив самому отгадать, к чему она клонит и что разумеет под словом "заговор"?
- Как насчет похорон? Через несколько дней вы сможете забрать тело.
- Я предпочел бы где-нибудь здесь, - сказал я, поражаясь собственному бесчувствию.
Домой возвратился поздно, но моя Танюша не спала - дожидалась. Как только спровадил бэби-ситтершу, Танюша тут же спросила:
- Ты видел маму?
Мне стало как-то не по себе - тут же вспомнил беременный труп. Как рассказать обо всем Танюше, как подготовить мою малышку к смерти Лены? И тут только до меня дошло, что Танюша не могла знать о трупе, а говорила о живой Лене, уверенная, что та жива. И это несмотря на то, что сама говорила мадемуазель Юго!
- Откуда ты взяла? Я ее не видел.
- Но ты был там, где она исчезла!
- Ты что, думаешь, мама эти два месяца гуляла в лесу и собирала ягоды с грибами? Так бывает только в сказках.