Восхождение Дома по иерархической лестнице возможно только при условии уничтожения вышестоящего. Это запрещено, поэтому делается с постоянной регулярностью. Главное — не оставлять свидетелей. Рабы не могут быть свидетелями, поэтому они вместе с дроу-простолюдинами без колебаний переходят на службу к Дому-победителю. Но в этот раз все пошло не так. Дом Ззириндин остался. Обескровленный, наполовину опустевший, но все же существующий. А Шадера Ззириндина больше не было. Под его именем похоронили того мальчишку.
Очередной грохот вырвал дроу из оцепенения. Вскрыли его темницу простым и незамысловатым образом — выломали стену. Никакой дорогостоящей магии и мрачных ритуалов — два крупных гнолла и две кувалды. И тут же его крошечное узилище наполнилось облаком каменной пыли, смрадом давно немытых тел песьеголовцев и хмурым взглядом хозяйки дома.
— Вытащила. Плати.
Шадер страдальчески поднял глаза на рослую и очень крупную женщину дроу в таком же пивафри из серого паучьего шелка, как у него. Назвать её хотя бы симпатичной язык не поворачивался. Такое ощущение, что сталактит проломил не только крышу дома, но и лицо его хозяйки. Если бы он разглядел её вчера, точно бы не польстился бы на такое страшилище, даже если бы она сама ему заплатила.
— Сожалею, — Шадер старался говорить как можно мягче. Так собственные слова казались ему дипломатичнее, — но мне нечем платить. Вчера я отдал Вам все монеты, которые у меня были.
— Иблис, — совсем неженственно ругнулась хозяйка, — ты обманул меня!
Гноллы, выглядывающие у неё из-за спины исключительно потому, что четверо живых в эту клетушку просто не поместились бы, злорадно захихикали. Предвкушают расправу, грязные комки шерсти.
— Нет, нет, что Вы, — испуганно замахал руками дроу, — это монет у меня больше нет, но я готов отдать всё, что угодно...
— И что же? — перебила его хозяйка, — свой драный пивафри, портки, пустую сумку или сразу тащить тебя на алтарь к жрицам, оборванец?
На алтарь к жрицам Шадеру было никак нельзя. Он планировал заглянуть в глаза пауку на ритуальном кинжале как можно позже. Что делать, когда подкупить нечем, запугать нельзя, а торговаться поздно? Только хныкать и умолять, чем он и занялся, опустившись на колени и медленно подползая к ногам хозяйки.
— Заклинаю, госпожа, смилуйтесь.
Взывать к милости женщины-дроу можно только в состоянии крайнего отчаяния. Шадер это понимал, особо ни на что не надеялся, но продолжал упорно ползти вперед.
— Пошли вон, — коротко приказала хозяйка двум гноллам за своей спиной. Рабы немедленно повиновались, но не без скупо выраженного разочарования сквозь сжатые клыки на лающем гнолльем наречии. Опять вся потеха досталась одной хозяйке.
— Все, что угодно, говоришь.
Тон, с которым она это произнесла, Шадеру совсем не понравился, но он лишь глубже втянул голову в плечи и приготовился терпеть боль.