— Раздевайся.
Дрожь родилась где-то на затылке, пробежала по хребту и поселилась в пальцах, которыми он кое-как распутал завязки на рукавах, расстегнул ворот рубахи и стянул её через голову.
— Поторапливайся, мы не в борделе, — одернула его хозяйка, которая сама за это время не сняла даже плаща, — снимай барахло и стели его на кровать. Здесь грязнее, чем в ямах рабов.
Шадер торопливо исполнил указание, однако решив, что исподнее стелить все же не стоит. Засунув его комком куда-то в угол, он уселся на постель, сгорбившись и не поднимая глаз на хозяйку. То, что отличает мужчину от женщины, пребывало в таком же вялом и унылом настроении. И Шадер то робко надеялся, что из-за этого ничего не получится, то боялся, что неудовлетворенная женщина все же исполнит свою угрозу и потащит его на алтарь Ллос.
— Жалкий слизняк, ты настолько слаб, что тебя не употребить? На что ты вообще годен, убогий? Вся болтливость Шадера куда-то делась. Вместо связных оправданий, дельных предложений и блестящих идей он только промычал что-то невразумительное про вот-вот сейчас и уже почти.
— Всё приходится делать самой. На, пей!
Хозяйка достала из своего шейного кошелька маленький флакончик, откинула крышку и, сделав шаг вперед, вцепилась в шею дроу, запрокидывая его голову и насильно вливая содержимое флакона ему в рот. Жидкость оказалась неожиданно безвкусной и пока поперхнувшийся Шадер прокашливался, эта алхимическая дрянь добралась до цели.
— Другое дело, — довольно кивнула хозяйка, придирчиво осматривая результат работы зелья, оценивая стать и размер, — не Большой Сталагмит, конечно, но сойдет. Брык.
Опрокинув своего незадачливого постояльца на спину, женщина задрала юбки и уселась сверху. Шадер зажмурился и отвернулся, считая мгновения, прислушиваясь к хриплому дыханию над собой. Значительный вес крупной хозяйки вжимал его в кровать, раздавливая и размазывая в грязь. Он уже не верил, что этот монстр хоть когда-то насытится и оставит его в покое. Она увлеченно скакала, продолжая его оскорблять, потом слова превратились в стоны, а затем в яростный победный рык.
— О, Ллос, теперь убирайся, и чтоб ноги твоей на пороге моего дома больше не было.
Больше и не будет, подумал Шадер, глядя в спину уходящей женщины.
Элл
О, Великая Тьма, склоняю пред тобой колени! Ты Матерь всего сущего и Начало всех начал! Осени своей благодатью детей твоих. Не оставь их на растерзание жадным Богам! Прими их пороки, избавь их от слабостей! Мы, рожденные во тьме, во тьму же уйдем после смерти, и вся наша жизнь происходит во тьме.
Единственное, чего нельзя делать во тьме — торговать. Теперь я знаю, куда своим концом упирается в землю радуга — в базар Небит-Дага.
Красное мясо рофов в палатках мясников, статуэтки из обожженной оранжевой глины, желтый огонь в горнах кузниц, все оттенки зелени самоцветов в лавках ювелиров, голубые склянки алхимиков, синие шляпки грибов и фиолетовые переливы паучьего шелка.
— Рабы, отличные рабы!
— Загляни ко мне, красавица, у меня лучший шёлк в Небит-Даге.
— Эй, почем ножи?
У работорговца Сильерда голова шла кругом и в ушах звенело от переливчатого многоголосья. После тишины подземных переходов, через которые его караван тащил свои медлительные повозки, шумный базар большого города изрядно действовал на нервы. Сильерд торчал здесь уже третий день и никак не мог распродать свой живой товар. Не иначе все аристократы из Великих Домов сговорились, чтобы обходить его палатки стороной. А у челяди ветер гуляет в карманах. Вот и удалось спихнуть только одного крепкого орка почти за бесценок (этот смердящий кожаный мешок больше сожрал и перепортил в дороге), да сменять хромого кобольда на несколько фляг питьевой воды.
Плотный и кряжистый дроу в костюме из грубо выделанной кожи, в нелепой шляпе с широкими полями, натянутой по самые глаза, обернулся и пересчитал свой товар. Еще два кобольда (самка и самец), три гнолла и багбир. Да, еще Элл, его гордость, его живая витрина и самая большая драгоценность во всем караване. Цену за него Сильерд всегда произносил с особым чувством, как коллекционер, который хвастается своим шедевром. Когда-нибудь Элл озолотит его.
Хитрый торговец знал, как подать свой товар в лучшем свете. Высокий, статный дроу с клеймом раба на плече был обнажен до пояса, чтобы проходящие мимо женщины сразу могли оценить его рельефные мускулы и ровную чистую кожу без следов от плети. Хороший раб — послушный раб.
Элл сам, без подсказки хозяина, уделял внимание каждой покупательнице. Кому-то кротко улыбался, перед кем-то выпячивал грудь и расправлял широкие плечи, а едва завидев жрицу Ллос, смиренно опускал глаза.