- Выпей, - приказала жрица, протягивая Диллину колбу с бледно-зеленой жидкостью.
Студент осторожно взял сосуд и принюхался. Запах нейтральный, озерная вода пахнет ярче, но вкус мог быть самым неожиданным. Отказаться все равно не дадут, поэтому слуга зажмурился и сделал глоток. Немедленно горло перехватило от едкого горького вкуса, рот наполнился вязкой слюной, а лицо дроу от отвращения перекосило до спазмов мимических мышц.
- Пей до дна! - крикнула Таларра.
Не в силах сопротивляться приказу, Диллин опрокинул колбу в рот, уже зная, как сильно пожалеет об этом. Дроу согнуло в приступе рвоты. Разум отключился, и лишь тело содрогалось в конвульсиях, тщетно пытаясь избавиться от содержимого желудка. Но не тут-то было! Отвратное зелье словно смола приклеилось к стенкам утробы. Извергнув из себя пустоту, студент еще раз дернулся и затих.
Неожиданно стало легко и хорошо, все мышцы расслабились и дроу сам вытянулся на постаменте. Надо же, камень теплый и приятный, а рядом самая прекрасная женщина на свете. Жрица. Нет, богиня! Великолепная Таларра Ззириндин. Так волнующе близко, так одуряюще прекрасно и никого лишнего рядом. О, госпожа, дозвольте поцеловать кончики ваших пальцев, припасть к дивным ножкам.
- Я ваш раб, госпожа, - с упоением и восторгом шептал Диллин, - я люблю вас.
- Тогда отвечай на вопросы, - холодно сказала Таларра, присаживаясь на краешек постамента в ожидании длинного разговора.
У каждого есть, что скрывать. Кто-то воровал на рынке, хотя мог скупить весь базар только на то, что лежало в кошельке. Кто-то лелеял глупые мечты о никогда невиданной им поверхности. Некоторые каялись, что насиловали младших братьев. А бывало, кто-то признавался, что подглядывал за переодевающимися жрицами.
Ну не приносить же из-за этого в жертву?
Мелкие грехи такие забавные, когда они пустяковые. Можно позволить себе слушать с улыбкой и кивать в ответ. Это почти игра, маленькая слабость высшей жрицы. Немного постыдная, будто она вылавливала блох из шерсти рабов-гноллов. Но кто посмеет указать жрице на это? Ей, провозглашающей волю Ллос, карающей длани Паучьей королевы. Если она хочет копаться в грязи душ лежащих перед нею мужчин и женщин, то почему нет?
Сначала вопросы были простыми: как его зовут, кем была мать, где родился и как попал на учебу в Эрелдрин. Диллин отвечал подробно и с большим удовольствием, вспоминая детство, злых сестер и туповатых братьев. Но едва он дошел до упоминания о Карагэле Кеил-Ра, как Таларра заметно оживилась. Паук с ёё плеча перебежал по руке на бедро и теперь моргал восемью глазками под ласковыми прикосновениями госпожи.
- Магистр Карагэл, - певуче протянула жрица. - Расскажи про него. Ведь ты не сидел просто так в башне над книгами. Тебя как-то использовали. Расскажи мне, как. Что ты делал в быту? Ты массировал его стопы? Мял плечи? Что-то ещё? Признавайся, негодный мальчишка, как ты ублажал своего наставника. Дарил ведь радость господину?
- О, я понимаю, что хочет знать моя госпожа, - с придыханием ответил Диллин, расцветая самой блаженной из всех своих улыбок. Его богине можно доверять, она так близко, что между ним нет никаких преград. Ни воли Ллос, ни глупых порядков, ни кривых взглядов других жриц, которые могут осудить прекрасную Таларру за интерес к безродному студенту. Он расскажет.
- Магистр не только внешне походил на содержимое ночного горшка, но и слыл большим извращенцем, моя госпожа. Безобразен внутри и снаружи. Объяснит всего один раз и то, бубня под нос, как тут чего запомнить? И сразу посохом по башке, дерьмо рофа.
Дроу болезненно поморщился от воспоминаний, потирая затылок.
- Тяжелый у него такой посох, большой. Нет, тот посох совсем маленький, уж я-то знаю, видел. И дрожал над своими болячками постоянно, все излечить пытался. Что ни день новую мазь заставлял смешивать и втирать в тело. Какие я только ингредиенты с базара не притаскивал, все алхимики надо мной смеялись. Резал, тер, крошил, давил в порошок, кипятил, настаивал, вымачивал и все ради того, чтобы наставнику стало хоть чуть-чуть хорошо.