Он подошел к нам и поочередно потряс руку - то мне, то Рифату. Черт знает, что на него нашло. Сначала наставляет ствол (слава богу, пустой), а теперь мед расточает.
- Ви миня извините, - армянин приложил ладонь к груди, - доверия сейчас ни к кому. Ви как сказали... как можно! Нэт, мы нормальные. Ви заходите, чем богаты, как говорится... Меня Ашот зовут.
Что делать - зашли. Не без недоверия. Пахло в жилище кислятиной, как будто в кастрюле варили заношенные трусы, вместе с квашеной капустой.
Хозяин ежесекундно почесывался, скреб то шею, то подмышки, то грудь. Глядя на него хотел чесаться и я.
Темные стены. Грязные обои в некоторых местах отстали, проглядывают белесые пятна штукатурки и коричневые - глины.
Стук откуда-то снизу. Что-то ударилось, перекатилось под полом.
- Крисы, - пояснил Ашот. - Не обращайтэ вниманыа.
Он привел нас в душную кухню. Замызганная печка, на подоконнике труха. Окошечко маленькое, чуть больше форточки, ребенок сквозь такое без труда пролезет. Под ногами скрипит мышиный помет.
- Ви куда сами? И откуда?
- Здесь был городок неподалеку. Против женщин типа, военное укрепление, - замялся я. Рифат тоже чувствовал себя неуютно. Все озирался, ожидая подвоха. Мариам ползала по полу на коленках, вместе со своей «собакой». - И его разорили... Наверное мародеры. Вот мы оттуда, а куда - сами не знаем.
- Мариэм! Куда ты пальцы в рот тянешь, э! - Ашот поднял на нас взгляд и рассмеялся. - За дэтми вечно глаз да глаз... А это Гарик. Я его так называю, имени не знаем. Сам приполз к нам. Ви это... чай сейчас вскипятим.
- Да нам бы просто воды, - сказал Рифат. - И если есть - немного хлеба. И мы пойдем.
Нам и впрямь надо валить, только время зря теряем. Стены будто сжимаются незаметно, двигаются друг к другу, как в комнате пыток.
Вид жильцов и жилья начисто отбил всякий аппетит, и мысли о еде вызывали живое отвращение.
- Воды так воды... Я огонь вообще-то только по вечерам развожу. Или когда готовлю. - Он как-то странно посмотрел на нас, потом перевел взгляд на Мариам. - А то может, коньяку? Или вина?
- Нет, - опередил я Рифата. - Обойдемся. Нам бы воды и хлеба. Если можно.
- Можно, можно... - забормотал Ашот и вышел из кухни.
- Ты что, думал, что я соглашусь пить какую-нибудь дрянь из его рук? - возмутился Рифат.
- Кто тебя знает... Он мне тоже не доверия не внушает. Крысы, блин...
- Ты чувствуешь, чем здесь пахнет? - Рифат раздул ноздри. - Это не...
Договорить он не успел. Хозяин появился на кухне, шелестя пакетом с лавашом. Положил на клеенку, передо мной. И кусок сыру поставил, с плесенью, но отнюдь не французской.
- Вот. Он запечатанный. Хорошая штука - водой смочишь и снова свеженький. - Мы с Рифатом переглянулись, а армян не замечал нашей настороженности. - Ви хоть расскажите - как, что? Куда вабще мир катица?
- В тартарары, - кашлянул я. Армянин перевел взгляд и «подвис» немного. Потом под щетиной пробежала рябь, и он снова растянул губы в улыбке.
- Ви это... Здесь лучше не ходыте. Сейчас опасно, народ дикий здесь, - у него в руке как по мановению волшебной палочки возникла плоская фляга. Он прихлебнул из нее, и к койтейлю ароматов кухни добавился запах коньяка.
Мне уже не сиделось на месте. Чудилось шуршание, как будто гигантский паук опутывает дом паутиной и вот-вот сплетет плотный кокон, который не прорвать.
- А что там за старуха? - спросил Рифат. - В соседнем доме?
- А, баба Глафира, - ответил армянин и снова глотнул из фляжки. Потом что-то стукнуло за стеной. - Больной на всю голову. Про внучку талдычит день и ночь. Ви и к ней заходили, да? Я кормлю ее, немножко. Да и сколько там она съест...
Он договорил, и мне стало совестно за то, что мы забрали жалкие старухины припасы. Может, вернуть?
Армянин вытащил нож из держателя и снова прихлебнул коньяку.
- А где... можно отлить? - спросил я. Терпел достаточно долго, а потом вроде как забыл, но сейчас тяжесть с удвоенной силой давила на мочевой пузырь. Рифат кинул на меня быстрый взгляд.
- Отлить? - переспросил Ашот, как будто удивляясь. - Можно... Ну пойдем за мной. Поселок большой, а сейчас почти никого не осталась. Ну, когда это... женьщин с ума сошел, - он размахивал руками, и под его грузными шагами поскрипывали половицы.
Запах, запах... клянусь, я раньше почти не замечал запахов, потому что они не представали в такой первобытной, низменной форме. А теперь такие на каждом шагу и обоняние, в общем-то, не нужно. Без него было бы легче.
Щелкнул выключатель. Лампочка с пыльными пятнами выспыхнула, и осветила заржавленный бачок и серую туалетную бумагу, на проволоке.
- Заходи - пользуйся на здоровье, - сказал Ашот.
Я закрыл дверь на шпингалет и сразу решил, что в туалет надо сходить по-быстрому. Неохота оставлять Рифата наедине с Ашотом.
Мучительно таяли секунды, а из меня ни капли не выходит, как не напрягайся.
Наконец, струя забрызжила в грязноватое колено. Оглушительный звук.
И какое облегчение! Дурацкая забава, ну та, «утренние подсчеты». Только сейчас я понял, что раньше не ценил время. Нужно было наслаждаться каждым моментом жизни, а я просирал время на «доту», «танки» и на «фифу».
Тум-бдум! ТУМ!
Я вздрогнул.
Приглушенное шипение, гул. Плитка вывалилась за бачком. Дыра в полу, и там - трубы. Пыль, грязь. В такое отверстие пролезет ребенок.
Кто-то вроде Мариам.
Я наклонился над бачком и постучал костяшкой кулака по кафелю. Я представлял туалет Ашота несколько по-другому, и вообще-то надеялся, что сортир у них во дворе.
Ведро рядом, и в нем грязная, желтая вода. Дождевая, что ли. Глянул мельком в зеркало: всклокоченные волосы, распухшие, потрескавшиеся губы, клочки щетины на щеках, на шее тоже.
Какой-то наркоман, ей-богу!
Опять что-то громыхнуло. И замычал кто-то. Инвалид Гарик? Весь избитый... недавно приполз, сам... Откуда он мог приползти?
Тут что-то ударило в стену особо сильно, и опять мычание.
Я выпрямился. Слишком долго здесь, а Рифат там один...
Быстрее! У меня дрожали руки, никак не мог справиться с трусами. Прищемил кожу, зашипел. Дернул слив - ничего. Вода в колене в принципе, ненамного изменилась после моего «залива». Ведро, есть же ведро!
Дернул щеколду и...
...столкнулся с Ашотом.
- А где Рифат?
- На кухне. А я тебя жду, - армянин расплылся в улыбке. - Там тоже крисы, бывает, вылезают. Ти крисы испугался?
- Аг-га, - кивнул я. - Крысы, да.
Ашот топал впереди. Не хватить бы его по голове чем-нибудь? Я споткнулся о чемодан: тяжелый, зараза.
Страхи оказались напрасными. Хотя беспокойство и не ушло (кто-то же там мычал, в дыре), Рифат сидел на кухне с каменной мордой, а я округлил глаза. Он едва заметно приподнял брови.
- Чего вы такие хмурые? - спросил Ашот. - Сейчас ми с вами...
В кухню вползла тень. Я почему-то подумал, что это инвалид, Гарик - вдруг стал таким огромным.
Громила, размером два на два. Глаза-щелочки. Живота особого нет, просто - здоровый. Тоже кавказец, заросший щетиной. Запах кислятины сгустился, у здоровяка как-то странно оттопырилась верхняя губа, и он заревел, как бизон.
- Эт-то еще кто... - выдавил Рифат.
- А, это мой брат, - улыбнулся Ашот. - Ваган. Елейность из его голоса напрочь испарилась. Он свел и без того сросшиеся брови к переносице и повел ножом: - Лючше сами в погреб спускайтэс. Не хачу драка-шмака.
Я медленно встал. Вместо коленных суставов дрожит ледяное желе. Ваган втиснулся в кухню, заслонил выход. Он действительно был почти квадратный, что-то вроде Стаса Барецкого.
- Не рипайтесь, спокойно. Все хорошо, - проговорил Ашот.
- Мы же гости, - выдавил Рифат. - Мы гости!
- Гости-шмости, - шмыгнул носом Ашот. - Двигайте. Ну!
У него в руках снова, как у фокусника появилась веревка. Он отдал нож Вагану и подошел к Рифату. Тот протянул руки и наступил мне на ногу.
Я хватил Ашота по лицу, и он завалился навстречу заревевшему братцу-жирдяю. Рифат выхватил другой нож, а я подумал, что хозяин мог бы действовать более осмотрительно и не оставлять на кухне тесаки.