Лицо перед глазами. ЕЕ ЛИЦО. Она смотрит так, что хочется все ей отдать, и как я раньше был таким дураком, что сомневался?
Черная поляна, желтовато-лиловое небо. Ноги затягивает, затягивает... Нужно идти вперед, переступать... подойти и поцеловать женщине руку. А потом - к человеку с капюшоном. Это совсем не больно: одно движение и я навсегда ЕЕ преданный раб.
Рядом и остальные. Я не чувствую в иссушенных телах ни радости, ни жизни - ничего. Мы пустые сосуды, еле ворочающие ногами, сырая почва утягивает, всасывает, но мы идем...
Не хватает кислорода. Грудь сдавливает тяжесть. Нужно дышать... Нужно...
Что-то обожгло щеку. Звук ввинтился в ухо, а потом и в мозг, как коловорот. Скважина, Ашот сказал, что пробурил скважину, и воды хоть отбавляй.
- Приди в себя! - Рифат то тащит меня, то снова трясет как куклу. Колени выгибаются в обратную сторону, как у кузнечика. И я потихоньку, нехотя, действительно прихожу в себя.
Скулеж пса остается позади. Крик женщины взвивается высоко и бьется под потолком, щекочет спину, забирается под одежду. Поясница горит.
Стигматы, стигматы.
Чистые струи воздуха вошли в ноздри. Я с упоением тянул его в себя, насыщал легкие и мозг кислородом, но запах гнилого мяса не исчез, он по-прежнему в носоглотке.
Под ногами шелестят листья, чавкает земля. Позади двигаются фигуры на фоне дома, машут руками.
Взвизгнула пуля и меня что-то увлекло вниз, навстречу батуту грязи. И тут же заскользил подошвами по земле, побежал. У Рифата шевелятся губы и борода вокруг них. От этого смешно. Вспоминаю как он брызгал слюной, и теперь вместо нее на щеках подсыхает жижа.
Позади гортанные вопли. Кривоватые, быстрые проклятия - наверное, это проклятия, а что нам еще могут орать вдогонку?
Собаки лают, и мы бежим, и быстрее я не могу. Кажется что за нами бежит не то что бешеная свора, а все демоны ада. Сердце стучит в ушах, стучит в горле. Если еще хоть чуток ускорюсь - упаду замертво.
Тропинка кривая. Отвлеченно думаю о том, что о неровные корни можно споткнуться, упасть или там вывихнуть голеностоп. А это самое плохое: помню, играли в футбол, и я как-то неудачно пробил по мячу внешней стороной стопы. Сустав болел еще пару недель, и еще с полгода неприятно тянуло, когда неудачно поставишь ногу.
Мы перепрыгнули через поваленное дерево, и сразу картинка всплыла, как мы тогда с Олей столкнули здоровенный клен на толпу женщин. Бежать, бежать...
Вопли людей и лай собак стихли где-то за деревьями, но все равно просачивались сквозь листву и кустарники.
Я обхватил ствол и повис на нем, Рифат упал на колени тут же. Он сплюнул и закашлялся.
- Зря ты... начал... курить...
- Зря, - выдавил Рифат и зашелся в «бухыкании». Кашлял так, что я думал: вот-вот легкие выплюнет. Потом он вытер рукавом лицо:
- Вставай. Надо бежать дальше, они нас догонят.
- К черту, - отозвался я. - Мы и так сколько пробежали, оторвались уже.
- Людоеды... Они наверно, весь поселок сожрали. Ну, думаю, не побрезгуют и мертвым Ашотиком, и тем громилой. Хотя в нем больше сала, чем мяса. И все-таки пошли. Отдохнули - и айда.
Шум где-то вдалеке не стихал.
«Спускайтесь лучше сами»
Он предложил нам самим спуститься в погреб. Так вот откуда эти звуки! Крысы, как же...
Я так и представил погреб, и как там сидят несчастные люди и ждут, ждут. Ходят под себя или в ведро. Грязные люди - мужчины, дети, старики. Женщин нет, само собой.
Но почему они мычат? Спятили? Наверное, поэтому. Точно!
И «песик», которого Мариам таскала за собой на поводке - вовсе никакой не инвалид. Это обычный человек, такой же, как мы. Девочка попросила собачку, и Ашот...
Вот сейчас я был рад, что с нами нет Оли. Да и Юрца нет, это тоже здорово. Он сейчас был бы помехой.
И вот опять - беспокоюсь о себе, а не о своем друге. Но лучше не думать, где он сейчас.
(в таком же подвале в ЭТОМ же подвале)
- У него язык вырезан, - прервал мои размышления Рифат.
- А? У кого?
- У того, на поводке. Я мельком увидел. А когда ты в туалет пошел, я на погреб наткнулся. В щель пальцы как полезут! Потом этот урод заговорил с тобой, и пришлось валить... я не успел бы ничего - сразу на кухню.
- Что? - помотал я головой.
- Они держат людей в погребе, как скот. И нас бы туда посадили.
Я замолчал. Теперь понятно, почему они мычат. Как коровы, мирно дожидаются своего часа. Хотя нет, коровы-то в общем, рождены для того чтоб давать молоко и кормить людей. Ну, я как-то не задумывался об этом раньше, может это и неправильные мысли.
Спускайтесь сами.
- Глаз блеснул, и пальцы... - пробормотал я.
- Да.
- Мы... Мы должны...
- Мы ничего не должны, - покачал Рифат головой. - А если хочешь, можешь вернуться туда один. Если ты сумасшедший, я хочу сказать, - Рифат закашлялся. Шагу он не сбавлял, так что я немного отстал. В боку кололо, и я опять бы с большим удовольствием повалился на землю.
Дом людоедов. В подвале - люди.
- Вдруг там Оля? Или Юрец? - сказал я. - Мы должны вернуться, а себе никогда не прощу.
Рифат молча сопел, на носу у него висела капелька пота.
- Да ведь еды еще много! Все месяц прошел, а они стали каннибалами?! - воскликнул он.
«Проще зарезать собственных соседей, чем искать пропитание за тридевять земель».
Снова замутило, подступила тошнота. Только сейчас я заметил, что зеленая листва деревьев заметно потускнела. Конец сентября дает о себе знать. И свежестью потянуло, ветер охладил разгоряченное тело.
Капля упала на плечо. Еще одна.
- Не так быстро! Да не могут они так долго гнаться...
- Как знать, - бросил Рифат. - Я лучше буду идти еще сутки без роздыху, чем попаду в лапы этим черномазым свиньям.
Заморосил мелкий дождик, и земля под ногами поплыла. За шиворот летели осенние капли, ветер налетал то с одной стороны, то с другой.
Вернуться назад, спасти людей? Или поступить как трус?
Рифат - тот так и шагает.
Конечно, мы не вернемся. Один я не вернусь, а если и найду силы, то ничего не смогу сделать с той бандой. Это отговорки, и я должен попробовать сам, но...
Охватило тоскливое отчаяние. Что вот мы так же бы сидели в этом погребе, и мычали, пытаясь подать знак, ползали бы там между канализационными трубами и никто бы нам не помог.
Дождь усилился. Холодный, мелкий. Злобный. И тут я окончательно понял, что лето ушло, даже умерло, а вместе с ним и часть моей жизни. Где-то сейчас Оля? Об Ане и думать не стоит. А вообще-то, две девушки слились в один образ, во что-то теплое, родное, без чего никак нельзя просуществовать. А что если она там, в погребе?
Охватило тревожное предчувствие. Быть может, это переломный момент. Чего ради мы идем, и куда, если трусим вернуться и спасти людей? Мы убежали сами, ну а что с этими несчастными? Идти вот так и дальше?
- Стой! Рома, ты куда?
- Вернусь. Посмотрю, что там.
- Ты идиот?! - заорал вслед Рифат. - Стой, придурок! Они тебя схватят, идиот!
Не удостоив его ответом, я пошагал дальше, а дождь вроде бы как и не собирался усиливаться. Хотя где-то вдалеке глухо заворчал гром, и от этого по спине побежали мурашки.
К черту! Какой смысл жить вот так, бегать? Неизвестно, что будет завтра, так почему бы не рискнуть? Всю жизнь был эгоистом, так хоть сейчас исправлюсь.
Рифат умолк. Видно, испугался, что его услышат. Ну и фиг с ним. Может, больше и не увидимся.
Глава 14
Снова собачий лай впереди, и поджилки трясутся от этого, а сердце стучит в самой глотке. Дождь заморосил сильнее, и хорошо: собьет с толку собак. И ветер еще, слава Богу.
Ближе и ближе. Земля под ногами проминалась, и совсем скоро обувь потяжелела, от налипшей на подошвы грязи, и энтузиазм начал потихонечку угасать. Собаки лаяли то тут, то там, иказалось, что вокруг медленно смыкается кольцо.
Сильно потемнело, и воздух сгустился. Капли пробивались сквозь плотный заслон веток, превращаясь в пыль, и холодили кожу. От сырости одежда потяжелела, а во рту наоборот, все пересохло.