Прожужжала змейка. Потом - звуки свертываемой с горлышка пробки. Бульканье, глотки.
- Фу! Невкусная!
- Рит, не капризничай. Другой нет, все равно.
- Да она и впрямь гнилая. Вы не баламутьте бутылку, осадок не поднимайте.
После Рифат как-то успокоился что ли. Может, внял моим словам, а может и впрямь решил, что выбраться отсюда мы сможем, когда приспичит, а сейчас надо отдохнуть.
Стены сделались мягкими, как пластилин и меня стала засасывать влажная нега. Я провалился в почву, и, ощущая телом каждую пору, каждую трещинку земли, и полетел в темноте.
Поле, стопы утопают в земле, и что-то должен был вспомнить. Но как не ломал голову, ничего не получалось. В небе каркает воронье, а вот стог сена, и под ногами шелестят сухие колосья, а чуть дальше - зелено-рыжие, покачиваются на ветру.
В одном месте примяты, в другом нет, и меня туда тянет как магнитом.
Каждый шаг отдается болью в голове, ломит виски. Вороны насмешливо каркают, будто задирают издалека. Они не летят за мной и простуженное «ка-хр-р», с хрипотцой, несется в спину.
Ближе и ближе... Это круги на поле, как в фильмах про инопланетян. Точнее - круг. С завитками, точечками... Смотрел как-то передачу про это. Там сказали, что почти все круги дело рук человека.
Но бывают и исключения.
Начинают вибрировать зубы. Это уже случалось раньше, я помню. Они вывинчиваются из десен, и во рту становится солоно.
Сплевываю чем-то густым. Идти все труднее и труднее.
Из носу течет и сам воздух сопротивляется, как будто иду навстречу урагану, но никакого ветра и в помине нет. Просто... сложно сделать шаг. И еще один.
Провел ладонью по носу - кровь. Не знаю зачем, но мне нужно идти вперед. А каждая клеточка сопротивляется. В поле нет никого: ни палачей, ни женщин, ни голых мужчин. Сам я тоже одет, но ощущения такие, как будто за мной следят зрители невидимого стадиона, многоликая толпа.
На руке густая кровь, почти черная, и я размазываю ее по лицу, провожу по волосам...
Рот будто камешками забит, и я выплевываю зубы, а из носу продолжает идти кровь.
Гул, как из трансформаторной будки, наполняет голову, и я хочу повернуть назад, но уже не могу.
«Инопланетный» узор притягивает магнитом, и вот уже я в центре него. Сверху свет, призрачный, с синевой. Он пропитывает насквозь, и волосы выпадают уже пучками, а зубов не осталось: десны с гладкими, влажными дырками, и соленая горечь во рту, как будто наглотался жидкости из банки маслин.
Руки - ссохшиеся, как у кузнечика, или пришельца, полупрозрачные. Но я делаю шаг, и делаю второй, и боль пронзает тело. Третий шаг я доделываю, падая на четвереньки. Кожу обжигает искусственное пламя, боль, зарождается внутри меня и прорывается наружу, вместе с криком.
Меня тормошат настырные руки.
Вокруг темнота, никакого света. Рот все еще наполнен соленой гнилью, но зубы на месте. И меня передергивает от отвращения, и тошнота подступает к горлу.
- Рома, Рома! Все нормально, эй? - Чиркнула спичка и яркий огонек ослепил глаза. - Все нормально? - повторил Рифат. Он теперь был похож не на гнома, а на заросшего бородой гоблина. Страх скрутился кольцами где-то внизу живота, как змея.
- Все нормально, - прохрипел я. - Да... Кошмар приснился. Я кричал?
- Да, - кивнул Рифат.
- Ладно... Что там, с выходом? Не пробовали?
- Там видно свет, - сказал Рифат. - Но попробуй, подыми крышку. Тяжело. Интересно, дом целиком рухнул или что-то осталось?
Я встал и подхватил обломок лестницы. Нужно придумать что-то... Кошмар до сих пор бродит на задворках сознания, хочется чем-то занять мысли, чтоб не думать о нем.
Крышку не поднимешь, как будто многотонная плита, но из щели тянет свежим воздухом. Света я никакого не вижу. Наверное, уже наступила ночь.
В желудке у меня бурчит, но голод как будто затаился. Завтра утром он накинется на стенки желудка, и будет рвать их остроотточенными когтями.
Но вот запах тормошит голод, и мне становится не по себе. Как сильно организм отощал, если у него вызывает аппетит ЭТОТ запах.
- Ну и что там?
- Пахнет, - ответил я. - Горелым мясом.
И тут же слюна собралась во рту.
Глава 19
- Добрый вечер, - микрофон противно заскрипел и многие закрыли уши ладонями. Кто-то хмыкнул, полушутливые «здоров» и «как сам?» в ответ. Смешки, смешки.
Без гитары Айзек чувствовал себя на сцене не в своей тарелке. Что говорить? Он подготовил речь, но... это же не концерт. Это что-то вроде собрания, на котором
(решается твоя судьба и лучше бы тебе собраться с мыслями)
- Сегодня, как вы поняли, играть мы не будем. Сегодня мы обсудим организационные вопросы, все то, что касается вашего будущего.
Посмеиваются. Шум, гомон. Все громче и громче, как будто он, Айзек - новый учитель, а вся эта шушара, грязный, вонючий сброд - школьники.
- Попрошу тишины. ИЛИ ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО ОРАТЬ?
Поблескивающие пуговицы глаз. Некоторые смотрят с откровенным презрением, другие - со злобой.
- А ты и без гитары отлично поешь, - усмехнулся кто-то. Айзек решил, что это Устрица.
- Это касается вашего будущего. Изначально наш план состоял в том, чтобы уничтожить как можно больше женщин, и когда они наступали, и когда... ну, вы все знаете про эти шествия, про «сонные поляны».
- Знаем! Давай быстрее лупи.
Айзека передернуло. Он заставил себя говорить все тем же звучным, проникновенным голосом.
- Все люди ошибаются. И главное - уметь признавать свои ошибки. Вместе мы сможем... - Айзек кашлянул. - Сможем...
- Ты давай не запинайся! - прикрикнул тот же голос. - Говори нормально! Или речь не выучил?
- Убивать женщин - недостаточно, - Айзек протолкнул по горлу комок и дальше пошло чуть легче. - Они - возобновляемый ресурс, так скажем. Многие из вас не знают, что ваши дети - маленькие девочки - после известного события, превратятся в зверей, жаждущих убивать лиц противопоположного пола. Они будут убивать нас, мужчин, - Айзек почувствовал, что вернул контроль над аудиторией. Теперь его слушали.
- Да-да, ваши дети, - продолжил он. - Кончится это тем, что женщин вовсе не останется, а люди будут постепенно вымирать. Хотя конечно, мы можем держать рожениц, «маток», так скажем, взаперти. Оплодотворять их, и девочек убивать по достижении определенного возраста. Мы столкнулись с глобальной проблемой, ее за один вечер не решишь. До этого мы смотрели на ситуацию слишком узко. Но думаю, что многие согласятся с тем, что следует бороться с источником этой самой проблемы, а не со следствием... - Айзек взял паузу.
Тишина. Даже устрица заткнулся. Сидит с недовольным видом, скрестил руки на груди. В первом ряду сидит Сандро и Буч. Рядом - Кенни и Попс, а «технарь» Мишка, как всегда стоит у стенки, сбоку. Он почти всегда на ногах, невозможно увидеть его отдыхающим, или чтоб он ел или пил. Иногда Айзек думал, что Миша и не спит вовсе.
В зальчике, с рядами старых кресел, затхлый воздух. Грудь и без того спирает, а тут еще эта сухость, насыщенная углекислотой.
В череп ввинтилась боль, и Айзек на мгновение приложил ладонь ко лбу, будто припоминая что-то. В горле сушняк, а нужно говорить.
- Всем нам снятся сны. С оскоплением, и той женщиной - Королевой, как ее называют. Но мы ее никакой там королевой не считаем.
- Она тупая шлюшка! - выкрикнул уже другой голос, и его поддержало одобрительное ржание.
- Отнюдь. В ее руках сосредоточено множество ресурсов. Она контролирует жещин. Она внедряется в наши сны и... контролирует отдельных мужчин. Восприимчивых. Это все мои догадки, - поднял ладонь Айзек, опережая шквал вопросов. Зал загудел, люди перешептывались. Теперь уже никаких смешков.
- Так что ты будешь делать? - спросил Устрица. - Болтать, как и раньше? А всю грязную работу свалишь на плечи этих людей? Пацаны они тебе, что ли?
- Нет. Я сам стану с вами плечом к плечу. Но важно, чтоб все понимали, к чему мы идем.