Грянул выстрел. Голова Сандро взорвалась, как спелый арбуз, тело взмахнуло руками и развалилилось на асфальте. Ноги несколько раз конвульсивно дернулись, одна согнулась в колене, как будто обезглавленное туловище еще могло встать. Обрубок шеи толчками выдавливал кровь, заливая асфальт, а следом и землю на обочине.
От грузовика поднимались черные клубы дыма, и на фоне синего неба походили на грифельные завитки. О чем-то они сообщали?
Глава 22
- Какого черта у вас происходит? Может, ты объяснишь?
- Не болтай много, - одернул меня жирдяй.
- Скажи хотя бы: ты фанат Кобейна?
- Да, я фанат Кобейна.
- Может, и музыкант тоже? О-ох... Зачем же так? Ну, правда... Где я?
- У тебя провал в памяти? - усмехнулся жирдяй. Второй тип сзади идет, не убежишь. А ведь нужно, нужно! Если они приведут меня к НЕЙ, в тот самый зал, то я уже из него не выйду. Этот факт мигал в сознании почище неоновой вывески.
Лестница какая-то нескончаемая, как эскалатор, из людей нам больше никто не встретился. Странное здание, как будто из сна какого-то, серое все, мрачное. А ведь тот сон, с щупальцами, он был яркий.
Или это... не сон был?
Все кажется знакомым. Это что-то вроде заброшенного замка: сырость везде, паутина. Здание администрации Подземельного района.
Где остальные пленники? Где зомбированные-сумасшедшие телки, если это логово Королевы?
- Ты всегда болтаешь вслух? - спросил жирдяй. Он потянул на себя дубовую дверь, обшитую железом. Петли хоть и с коростой ржавчины, но не скрипят. Здоровяк подтолкнул меня сзади дулом автомата. Бежать, бежать...
- Даже не думай, - покачал он головой.
- Я что, тоже вслух это сказал?
- У тебя на лбу написано. Добро пожаловать! - жирдяй сделал широкий жест, приглашая меня в темноту.
Завитки черного тумана клубятся возле ног, подбираются все ближе. Туман этот неожиданно холодный, леденящий, прямо кусает кожу.
БД-ТУМ!
Сердце ушло в пятки. Вместе с ним и кровь отлила от сердца, и застыла в ледяных стопах.
Только сейчас я понял, что стою босиком. Как во сне.
Темнота накатывает, пульсирует, дышит как будто. Вспоминаю Олю. Сам тоже дышу, и клубы холодного пара ласкают губы, как на морозе.
Первый огонек, второй, зажигаются как звезды.
Двери у меня за спиной закрыты. Попробовал так, для проформы, потому что назад-то мне и не нужно. Кажется, здесь все и решится, куда уж бежать теперь. Страх все еще бродит по жилам, и я пытаюсь думать, что это просто тени, что те огоньки - отнюдь не чьи-то жадные глаза (и вовсе не присоски с глазами).
А тени ползают под ногами. Я селал шаг, еще один, а сбоку зажглись огни, слева и справа. Зал огромный, в нем вполне можно играть в минифутбол, шесть на шесть. Пол напоминает речной лед. Матовый, голубоватые прожилки и пузырьки, пузырьки...
Мелькнула тень внизу, я отшатнулся и врезался спиной в дверь.
Надо мной вспыхнул свет. Не факел и не свечи, а обыкновенная люстра со стекляшками. Они задорно переливались и подмигивали, но меня пробрал мороз. В воздухе висело почти осязаемое напряжение, и пульсации, эти зародыши неведомых звуков, поддавливали барабанные перепонки.
А вот и трон, почти в самом конце зала.
- Эй! Я знаю, что ты там! - голос хриплый, изо рта валят клубы пара. Даже не верю, что смог выкрикнуть это, потому что замираю от страха: сердце бьется неровно, а кожа топорщится мурашками. Перед глазами - мертвый смайлик, с глазами-крестиками.
И не видно, что на троне. Кто-то скулит, будто бы, пищит.
Я приблизился к спинке. Она сплошь исписана иероглифами, рисунками, выпуклыми такими, вроде барельефов. Как будто обрывки древних культур смешали в кучу, а затем вылепили эту спинку.
В глазах зарябило, когда я присмотрелся к креслу. Фигурки расплылись и «картина» стала напоминать пластилиновый мультик: мужчины хвалились гротескно огромными причиндалами, а женщины с ухмылочками щелкали ножницами.
В переносицу вступила ледяная игла, как будто я проглотил слишком большой кусок мороженого. Игла повернулась по часовой стрелке, царапая черепную коробку изнутри, и сразу вернулась тошнота.
Закрыл глаза, сделал глубокий вдох. Теперь фигурки вроде бы не двигаются. Их окружают письмена вроде арабской вязи, орнаменты, которые можно принять за что угодно.
Опять всхлипывания.
Я медленно обошел трон по кругу и, слава Богу, он не вертелся, как в том кошмаре. Когда я мельком взглянул под ноги, увидел, что лед стал прозрачнее и как, будто чуть подтаял.
Ожидал увидеть на троне кого угодно. Но только не ее.
И не голую.
- Что... Что они с тобой сделали?! - тело не слушалось, ноги дрожали. Надо бы броситься к ней, и скорее освободить, а я как болван стоял. И губы у меня прыгали, и коленки тряслись как перед дракой, которую заведомо проиграл.
- Помоги... - прошелестела она, поблескивая затухающими искорками в глазах. Почему-то перед глазами то оскаленное лицо, со столба. Лицо, похожее на Юркино.
Я сорвался с места, схватил пальцами путы, и тут же отдернул ладонь. Жжется.
Что это, черт возьми?
Как скользкие кишки. Я вытер слизистую дрянь о штаны: хорошо хоть не раздели догола, как во снах.
Тело несчастной девушки перетянуто, спеленуто этими слизистыми щупальцами. Как толстые червяки в соплях. Я схватил еще одну «кишку», потянул.
Девушка вскрикнула.
И только после этого крика я понял, что это на самом деле ОНА. Оля.
Она на троне. Голая, перетянутая многочисленными «восьмерками» слизистых пут, вонючих щупалец.
- Н-не нх-ада, - прошелестела она. - Рома... Мне больно...
- Сейчас, сейчас... - несмотря на холод, меня мигом прошиб пот. Может, оттого, что она произнесла мое имя вслух. Как же... что же сделать?
ЧТО ДЕЛАТЬ?!
- Не трудись, - затанцевал насмешливый голос под потолком. Я вздрогнул. Этот же голос, который я слышал в многочисленных кошмарах. Но Королевы нигде нет. - Ей уже не помочь.
- Отпусти ее, тварь! - проорал я. - Тебе нужен я! Так выйди сюда, дрянь!
- Не дери горлышко, любимый.
- Помоги... Р-рхо-ома-а...
На кишке вздулся пузырек. Растет, растет. Я машинально опустил все еще пульсирующую жаром ладонь в карман. Карандаш!
(перед тем как сломаться заостренный кончик карандаша выдерживает давление порядка 264 килограмма на квадратный сантиметр)
Факт всплывает в мозгу так же легко, как и воспоминание о том, первом разговоре с Вениамином.
«Несущая частота магнитного поля Земли изменилась».
Я уже занес над головой острие. «Кишка» взорвалась, и я еле успел прикрыть лицо. Запахло палеными волосами, едкая дрянь жгла кожу, а Оля визжала так, что лишь каким-то чудом не лопалась горло.
Щупальца стягивали Олю, как тряпичную куклу. Брызги поедали голые бедра, и на молочно-белой коже расцветали бордовые раны.
И уже через мгновение они превратились в жадные рты-разрезы. Брызнула кровь, я выронил карандаш и заложил уши. Визг сопровождался громогласным хохотом, и казалось, что стены сейчас рухнут и расплющат меня по ледяному полу.
Широко распахнутые глаза Оли ползут из орбит, одна из веревок все сильнее перетягивает нежную шейку. Рот треснул, и из уголков потекла кровь.
Это не Оля. Не может быть такого, ведь... просто не может, и все тут. Я должен был ее спасти, и мы...
Она кричит, и кричит, буквально расползается на части.
Лохмотья кожи падают на пол, он теперь уже не матовый вовсе, а зеркальный. Течет густая дрянь, вроде картофельного соуса, с кетчупом и обрывками переваренной капусты. Вот упал скальп-мочалка, а жижа бурлит, пузырится.
Я отполз от трона назад. Это не Оля. И тогда был не Юрец, на том столбу, а тоже, кто-то другой, Королева со мной играет. С таким же успехом здесь могла быть моя бабушка, умершая пятнадцать лет назад.