Гоппс снизошла до улыбки:
— Вы знаете, о чём я говорю… И я не собираюсь вступать с вами в дискуссию… Насколько мне известно, и более авторитетным людям ни разу не удавалось переубедить мутантов…
— Кэп! — возмутился Влад. — Какого корнукрака ты привёл её сюда? От неё за парсек несёт рефлексиками! Уж лучше — никакого микробиолога, чем такого!
— Мисс, среди нас нет мутантов, — только по злому прищуру глаз было видно, что Келвин сдерживает накапливающееся в нём раздражение.
— Конечно, вы чистоплотны генетически и потому не избегаете медосмотров в космопортах. Я навела справки на этот счёт…
— Смотри, какая предусмотрительная! — не унимался заведённый уничижительным отношением к его персоне Влад.
— Да, я такая, — с оттенком вызова, но, по-прежнему, бесцветным голосом подтвердила Гоппс. — Вы пока генетически здоровы. Но я имею ввиду другое — духовное здоровье.
— И что же с нами не так? — тупо спросил Влад, осматривая своих товарищей.
— Трудно найти то, о чём не имеешь понятия. Я говорю о нравственности.
— Осторожнее, мисс! Вы вступаете в область знаний, изначально страдающую субъективностью, — предупредил Сказочник.
— Для вас авторитет большинства… И не только — людей… И не только — большинства, но и лучших умов некогда изолированных друг от друга цивилизаций — выглядит субъективно?
Драм, восстановив душевное равновесие, улыбнулся, прощая не-вежество гостьи:
— Конечно, нет, в смысле операционного понимания. Но глубины кос-моса вынуждают, прежде всего, нас, ошан, постоянно вводить в мышление новые энергемы понятий.
Гоппс насмешливо вздёрнула нос:
— Именно о краевом эффекте мышления мы с вами и говорим, хотя вы не признаёте этого, или, скорее, делаете вид, что не признаёте! Пограничники!..
— Позвольте Вам возразить, — пропустив мимо ушей очередное оскорбление, продолжал развивать свою, или, точнее, мировоззренческую позицию ошан Келвин. — И для начала прошу Вас ответить на вопрос: кто и когда обозначил или определил границы мышления? На-помню: чтобы определить понятие, надо вырваться за круг его содержания, так, как, сделали древние греки, перешагнув через мифологические мышление к рациональному, или европейцы, преодолев узкие рамки метафизического мышления… Может, то, что сегодня мы считаем границами мышления — всего лишь веха бесконечного пути развития разума? История познания свидетельствует в пользу этого множеством примеров… Взять, например, одного из открывате-лей закона сохранения энергии — Майера, кончившего жизнь в психиатрической лечебнице.
— Нечего прикрывать свою бездуховность ссылками на гениев… Да, все гении — циклотоники, но далеко не все циклотоники — гении… Например — вы.
— Да что её слушать, кэп! — Опять вмешался Влад. — Она же — законченный рефлексик во всём ужасе этого понятия…
Гоппс пронзила Влада гневным испепеляющим взглядом, но её голос, по-прежнему остался невыразительным и спокойным. Разве что в нём звучала насмешка:
— Молчи, несчастная, когда глаголет герой космоса… Да так ли это? Ужель герой, свободный ото всех предрассудков своего вре-мени, ужель герой, познавший раскованность и безграничность мысли… и — передо мной?! Нет. Я точно знаю из своего личного опыта, что ныне глаголет болтун, бахвал и сластолюбец, гипнозом покоряющий доверчивые женские сердца.
У Влада перехватило дыхание от такого бесцеремонного выворачивания наизнанку его утончённой, романтической души. Если б у штурмана было поменьше горячности и самомнения, то тогда бы не укрылось от его внимания, что Пьер вдруг резко поднял книгу, отгораживаясь ею от остальных ошан, Келвин на-клонил голову, тщательно разглядывая свои магнитные ботинки, Андрей странно хрюкнул, прикрывая ладонью нижнюю часть лица; и даже Сказочник, отведя от переполненного негодованием парня взгляд, слегка улыбнулся, будто в ответ на какие-то известные ему одному мысли…
Ничего этого Влад не заметил, но, ощущая вакуум в груди, он судорожно глотнул ртом воздух и… грянула буря:
— Значит, я — болтун, бахвал, ни на что не способный? — донеслись до ушей присутствующих в кают-компании первые раскаты отдалённого грома.
— А кто же ещё?
— Ты думаешь, что ты видела в баре — сеанс гипноза? — первый по-рыв ветра не обещал ничего хорошего.
— Н-ну, гипноз, иллюзия, фокус, может быть…
— Фокус, — злорадно повторил Влад, закатывая поверх локтя пра-вый рукав рубашки (его штурманская куртка так и лежала на подлокотнике кресла, снятая и забытая им там после, зондирования мозга). — Фокус, — пробормотал он, снедая глазами, в которых полыхал дьявольский огонь, свою руку.
В кают-компании воцарилась тишина. Все заинтересовано сле-дили за его действиями. Но едва Сказочник понял, что сейчас произойдёт, он тут же перевёл свой взгляд на Гоппс. Три-пять секунд — и её лицо будто окаменело, выдавая напряжённость и ожидание. Ещё несколько мгновений: Влад торжествующе взмахнул рукой:
— Можете убедиться в иллюзорности вот этого сами.
На пол тяжело шлёпнулась короткая чёрная лента. В полней-шей тишине змея, раздражённо сворачиваясь в кольца и выпрям-ляясь, угрожающе подняла свою плоскую голову. Взгляд её не-мигающих глаз остановился на женщине.
— Уберите её… — срывающимся на визг голосом вскрикнула Гоппс. Прижавшись к стене, микробиолог замерла, с ужасом следя за неторопливыми и, вместе с тем, стремительными движениями аспида, ползущего к ней.
— Что вы стоите? Уберите… Уберите змею немедленно!.. Я умо-ляю вас… Я больше не могу!
Ещё какое-то мгновение Гоппс пыталась противостоять охватившему её ужасу, сделала шаг в сторону. Аспид, подняв вы-ше голову, застыл и зашипел, показывая своё раздвоенное жало… Последние силы покинули женщину, и она медленно опустилась на колени:
— Я прошу вас, — тихо прошептала она. Казалось очевидным, что вот-вот Гоппс потеряет сознание и упадёт прямо на змею.
— Влад! — властный голос Келвина более произвёл впечатление на женщину, нежели на штурмана.
Гоппс встрепенулась, сорвала с руки браслет с часами и швырнула в аспида. Последний тут же свернулся в кольца, гото-вясь к прыжку.
— А кольцо с аметистом бросить слабо? — мелкопакостный мсти-тель, рисуясь перед зрителями, браво шагнул к змее, которая тут же переключила свое внимание с Гоппс на него.
Лицо героя космоса выражало крайнюю степень презрения к столь пустяковой опасности. Уверенными движениями он обманул бдительность змеи и вскоре мерзкая гадина яростно зашипела, удерживаемая за основание головы рукой штурмана. Но факт пле-нения пресмыкающегося не внёс разрядки в накалившуюся атмосферу.
— Прочь, прочь отсюда, — Гоппс ошалело оглянулась в поисках вы-хода. — Я знала, что вы — сумасшедшие, — бормотание перешло в крик. — Выпустите меня немедленно!
— Что за шум? — раздался из дверей голос Стенка.
— Ничего особенного… Мы мило беседуем с новым членом наше-го экипажа, — пожал плечами Влад, повернув голову змеи к себе.
Пресмыкающееся, встретив взгляд человека, казалось, на-пряглось в последнем усилии вырваться и вдруг плюнуло ядови-той слюней в левый глаз штурмана. Влад от неожиданности вскрик-нул и, машинально сломав хребет змее, схватился обеими руками за своё лицо. Тело змеи упало на пол у его ног.
— Сказочник! Неси антидот, — скомандовал Келвин. От его команды все пришли в движение. Сказочник бегом направился к дверям кают-компании. Пьер, захлопнув атлас, вскочил с кресла, нагнул-ся и осторожно поднял с пола ещё живую змею. Андрей и Стенк, едва не столкнувшись со Сказочником, оказались в одно мгнове-ние рядом с Владом, поддерживая его с двух сторон.
— Посадите Влада в кресло! Что стоите, как истуканы? — продолжал командовать Келвин. — Промойте его глаз водой из графина… Да вот он, на столе… Скорее!
Сказочник появился столь же стремительно, сколь и исчез. Гоппс, по-прежнему, стояла у стены, в стороне ото всех, и с её лица не сходила гримаса удивления. Она молча следила за дейст-виями экипажа, пока о ней на некоторое время, совершенно забыли.
Лишь когда суета вокруг Влада затихла, Сказочник, считавший удары пульса потерявшего сознание штурмана, оглянулся на ка-питана: