Поэтому, устроив немца поудобнее на сеновале в ближайшем сарае и привязав его для надёжности найденными здесь же вожжами к опорному столбу, я, приготовив револьвер, занялся инспекцией хутора.
Трагедия произошла здесь не позже, чем прошлой ночью. Кровь на трупах уже успела свернуться. Но тела ещё не стали пахнуть. Холодно, задеревенели совсем. Слава богу, детских среди них не было. Может, успели спрятать, а может, и пожалели. По крайней мере, ни одной живой души в домах не осталось, ни в горницах, ни в погребах. Надо же, даже собак постреляли, злодеи…
Хутор был еврейским: чуть больше десятка женщин и мужчин. Двое пожилых, остальные не старше тридцати-сорока лет. Убили всех быстро, даже женщин не насиловали. Из огнестрельного. Ни одной рубленой раны. Спешили, видимо, искали что-то. Может, деньги, золото, украшения? Взяли, судя по всему, кое-какую утварь.
Сундуки с одеждой и бельём выпотрошены, но большинство тряпок так и осталось лежать в комнатах. Я задумчиво приподнял чёрную широкополую шляпу, немного потёртую и засалившуюся от длительного использования, но вполне приличную.
— Пожалуй, других вариантов нет, да и размер, а также длина сюртука идеально подошли, чтобы спрятать оружие.
Чтобы отобрать два подходящих комплекта традиционной одежды, у меня ушло всего четверть часа. Обыск первых же мужских трупов неожиданно подарил мне комплект документов на двух родственников, возможно, братьев. Менделя и Залмана Гершей. Надо же, паспортные книжки выданы в Варшаве! Что это, если не провидение?
Правда, возраст у обоих за тридцать. И бородаты изрядно при жизни были. Ну да ничего: моя четырёхдневная небритость, запылённость сюртука и штанов, старая шляпа — за беженца сойду. А с немцем что-то надо делать.
Тяжело вздохнув, я расстался со своим броником. Ну никак не налезал на него сюртук. Выполнил ты свою функцию, дружище. Покойся с миром…на печке. Глядишь, достанется какому-нибудь сталкеру знатный хабар.
Судя по переместившемуся телу, гефрайтер уже давно пришёл в сознание и сейчас попросту валял Ваньку.
— Можете не притворяться, гефрайтер! Убивать вас я не буду. Слушайте внимательно!
Немец открыл глаза и, выпучив их, что-то промычал.
Я освободил его от кляпа.
— Ты нарушаешь конвенцию обращения с пленными, русский! — ого! Да мы с гонором. Так, некогда мне убеждать этого парня. Но попробовать стоит. Для очистки совести. Миротворец я или кот нассал?
— Ты прав, гефрайтер. Я русский. Но тебе я не враг. И ты не военнопленный. Я уполномочен очень серьёзными людьми переправить тебя в Варшаву для серьёзной и важной работы. К твоей же выгоде. Сейчас нет времени объяснять, будет желание, расскажу потом. Ну, ты будешь сопротивляться? Скажу честно, если даже дёрнешься, придётся везти тебя в бессознательном состоянии. А это, поверь, не очень приятно. В первую очередь, для твоего здоровья. Ну?
Ответная реакция пленника ошарашила меня.
— Эта работа, господин э-э-э…важна для Германии? — он задал его с таким серьёзным лицом, будто это вопрос жизни и смерти.
А что? Идея! Почему бы и нет? Пусть так и думает. Не до сложностей.
— Так и есть, солдат. Для будущего всей Германии! — кому какое дело, ведь я почти не соврал. Вопрос лишь в размерах этого самого «почти».
— Тогда…я, наверное, согласен! — такое впечатление, что я сейчас отведу его на эшафот. По дороге он, естественно, потерял свою бескозырку, а редкие тонкие волосы Демиурга слиплись от пота, придавая ему довольно жалкий вид.
— Тогда тебе следует переодеться, мы идём в тыл к русским, — я кинул на солому ворох отобранных сюртуков и штанов, положил рядом две чёрные шляпы, — бельё и ботинки можешь оставить свои.
Тут демиург удивил меня во второй раз. Он почти минуту смотрел на принесённые мной одеяния, будто это клубок гремучих змей, и вдруг с визгом отпрянул.
— Ни за что! Я не одену еврейскую одежду! — потом он просто разразился потоком ругательств, половину из которых я вовсе не понял. Затем понёс и вовсе какую-то ересь, из которой я, понимая с пятого на десятое, понял лишь то, что евреи убили его мать и не давали никакой жизни, что они повсюду и, мол, туда им и дорога!
На Демиурга было жалко смотреть. Похоже, стресс здорово подкосил этого парня, да ещё мой удар по голове… Жидковат гефрайтер оказался.
Я молча достал из принесённого мешка бутыль с самогоном, наряду с другими вещами, к моему изумлению, уцелевшую при погроме или забытую нападавшими, и указал гефрайтеру на неё, затем на самодельную дубину с песком.