В эти предгрозовые, тысяча девятисотые годы, которые теперь принято называть «серебряным веком», Александр Блок пишет лучшие стихи о судьбах России. Ему видится будущее Родины таким же, как её священное прошлое: в великой борьбе добра и зла, в вселенской брани, на которую сойдутся люди и нелюди, праведные и грешные, ангелы и бесы…
Среди стихотворений Блока есть множество провидческих строк, становящихся пронзительно ясными только когда понимаешь, что они духовно адресованы святой Матроне Московской.
Избраннице Христовой, которой судил Бог родиться в селе Себино, расположенном близ священного Куликова поля, и полжизни провести за молитвами в храме.
Глава 8. Близ есть, при дверях
Никогда прежде Россия не называла себя безбожной. За тысячу лет ни один самозванец или смутьян не посмел объявить Христа врагом и препятствием для счастья народного.
После кровавой смуты 1917 года — не просто смогли, об этом стали «кричать на площадях и проповедовать с крыш», подкрепляя слова массовым террором и разграблением церквей. Впрочем, ещё до гонений многие русские люди добровольно поснимали с себя нательные кресты в знак избавления от «поповских басен» и «бабкиных суеверий». Взращённые нигилизмом и наивной верой в прогресс, одураченные пропагандой, люди не ведали, что творили…
Не отставали от безбожного большинства и братья Матроны: приложили свою руку и к закрытию окрестных церквей, и к раскулачиванию зажиточных односельчан. Бога не страшились и людей не стеснялись, а с сестрой, «калекой убогой» совладать не могли. Несмотря на преследования и запреты, к Матроне по–прежнему шли люди. К последнему свету погружавшейся во тьму России…
Предсказанное великое разделение пришло в мир, врагами человеку стали его кровные братья и сёстры.
Знала Матрона, что наступившую духовную тьму не рассеять электрификацией, что глупость не исправляется всеобучем и нет прививки от захвативших людские тела бесовских трихин.
Кто разумел, тот сам нашёл мерзость запустения на святом месте и различил лжепророков, что «дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных».
Знала святая, что кроме собственного спасения есть у неё большее дело, ради которого благословил Бог родиться на этом свете. В смутные дни и годы испытывался мир, взламывались печати, разверзались бездны, открывая путь для пришествия антихриста. Что «тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь».
В 1925 году, в разгар внутрипартийной борьбы, когда решалась судьба России, промыслом Божьим переезжает Матрона в Москву. Великая молитвенница прибывает в столицу, вдруг сделавшуюся безбожной.
В предназначении Матроны вновь сбываются слова Господа:
«Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми…»
Её жизнь в Москве подобна житию первых христиан, презираемых и преследуемых за имя Христово.
Она скитается, прося постоя у добрых и злых людей, оставаясь у кого придется. В те годы большого коммунального уплотнения каждый квадратный метр рассчитывается по цене золота, каждый находящийся на нем «непрописанный» человек — повод для доносов бдительных соседей. Вслед за Спасителем она может сказать о себе:
«Лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову».
На Матрону постоянно наушничают, дескать, она не только проживает незаконно, без прописки, но и вовсе нигде не числится официально, не стоит на учёте ни в каком государственном учреждении. Вдобавок ко всему ведет антиобщественный образ жизни, распространяя в несознательной части населения и чуждом социальном элементе религиозные предрассудки.
Что ей людские правила и законы, если она Богом закреплена за Россией? Праведность её не житейская, мирская, из Евангелия почерпнутая, Христом наученная.