Крещение Матроны Московской
Над купелью, где ее крестили, поднялся столб света с плавающим в нем благоухающим, будто кадильным, дымом.
Будущий святой Иоанн Кронштадтский
Ему приснился пророческий сон, где он увидел себя священником.
Иеромонах Серафим Саровский
Ребенком упал с высокой колокольни и остался абсолютно невредим.
Все это – подаваемые Богом знаки особого своего расположения, а значит, особого предназначения, особой судьбы отмеченного им человека.
Что касается вопроса о том, все ли дети рождаются святыми, – в каком-то смысле можно сказать и так: душа родившегося ребенка еще чиста, светла, не замутнена ничем. Но по мере взросления у большинства детей так или иначе проявляются всевозможные отягощения, по наследству ли полученные, или в процессе воспитания появившиеся.
Греховные наклонности появляются, и соблазны всевозможные душу детскую, а затем и взрослую в плен берут, никуда от этого не деться. Вот почему большинство святых лишь со временем святость обрели – потому что сначала им надо было эту греховность одолеть, очиститься к жизни в духе воскреснуть.
А Матронушка эту чистую, светлую, незапятнанную детскую душу сохранила, и никакие соблазны, никакие грехи никогда над ней не властны были.
Но давайте подумаем, только ли по праву рождения заслужила она святой называться. Нет, конечно. Главное – что жизнь она вела такую, какая святым подобает: праведную и подвижническую, исполненную подвига служения Богу и помощи людям, смирения, терпения, самоотречения.
ТАК ГОВОРИЛА МАТРОНА:
Какие нервы, вот ведь на войне и в тюрьме нет нервов… Надо владеть собой, терпеть.
ТАК ГОВОРИЛА МАТРОНА:
Вам, девицам, Бог все простит, если будете преданы Богу. Кто себя обрекает не выходить замуж, та должна держаться до конца. Господь за это венец даст.
Тяжелый крест пророчицы
У святой Матроны Московской было обычное для своего времени имя – Матрона Дмитриевна Никонова. Она родилась на исходе XIX века в бедной тульской деревушке. Четвертый ребенок в безысходно нищей семье. Нет ни игрушек, ни возможности поиграть со сверстниками. Зато есть постоянный друг – ты сам.
Одиночество – самое тяжелое испытание. Но именно слепота позволила Матроне полностью сконцентрироваться на своем даре. Казалось кто-то свыше вел ее к уединению и словно наставлял на истинный путь.
В жизни это была крохотная женщина с пушистыми светлыми волосами. Всегда с доброй улыбкой. Такой ее видели бесчисленные просители.
Потом она стала маленькой старушкой – с крошечными, как у ребенка, ручками и ножками. Она всегда сидела, сложив ноги «по-турецки», на кровати или сундуке. Волосы старицы разделял прямой пробор. Сомкнутые веки придавали ее лицу доброму какое-то неземное умиротворение.
Когда она начинала говорить с пришедшим, ее ласковый голос мгновенно успокаивал и вселял надежду в каждого.
Матрона Московская родилась слепой, но смогла видеть то, что не видно зрячим.
А когда Матроне было всего семнадцать лет, постигло ее новое испытание: отказали ноги. Теперь она не только не видела, но и ходить не могла.
И до конца своей жизни, больше пятидесяти лет, в основном только сидела и лежала, а передвигаться могла лишь с посторонней помощью. Она знала о том, почему беда с ее ногами приключилась. Об этом поведала близко знавшая Матрону Зинаида Владимировна Жданова, односельчанка матушки, переехавшая после в Москву: «Шла в храме после причастия и знала, что к ней подойдет женщина и отнимет у нее хождение».
После этого Матронушка сказала: «Я не избегала этого – такова была воля Божия на это!»
Весть о ней как о прорицательнице и целительнице разнеслась по деревням и селам. К ее дому потянулись тысячи богомольцев. До самого конца жизни она была среди людей. И до самого конца жизни она помогала людям.
МЫСЛИ О МАТРОНЕ:
«Отсутствие зрения – это тяжелый крест. Это испытание. Но с другой стороны, человек погружается больше в созерцание. Его уже не привлекает много в этом мире и ему легче, конечно, строить духовную жизнь».
После революции Матрона переехала из своей деревни в столицу. Ее родные братья, активные сторонники атеистической власти, не захотели терпеть в доме религиозного человека. И она безропотно оставила свой дом и уехала в Москву. У нее там ничего не было: ни угла, ни знакомых, ни родных, ни средств к существованию. Вот так до самой смерти, всю свою жизнь, она скиталась по чужим квартирам, теснилась, голодала, замерзала. Как это – у тебя нет собственного угла? Мне, как человеку домашнему, даже страшно себе это представить. Я не могу назвать эту жизнь счастливой.