– Со второго! Точно!
– Да ну? Не врёшь? – в азарте переспросил адмирал и тоже пристально посмотрел в сторону флага, что-то прикидывая в уме. – Однако, далековато… Да и ветер сильный!
– Не извольте сумлеваться, первым пристреляюсь, а уж вторым точно срежу!
– Тогда действуй, Пётр Маркович!
Матрос бросился к пушке. Поколдовал минуты три, наводя орудие на флаг. Схватил фитиль. «Бааах!» – громко выстрелила пушка.
Адмирал Корнилов не отрывался от трубы. Ядро ударило рядом с шестом, подняв клубы песка и распугав англичан.
– Правее бери, – не удержавшись, крикнул адмирал Кошке.
– Не извольте беспокоиться, как нитка в игольное ушко войдёт! – ответил Кошка, припав щекой к пушке и стараясь точнее навести орудие на цель.
Грянул второй выстрел. Теперь уже все защитники бастиона неотрывно смотрели в сторону вражеской батареи.
Ядро точнёхонько ударило в самое основание шеста. Британский флаг горящим лепестком взвился в воздух, а крымский ветер быстро развеял комочки сажи.
– Попал! Попал! Ай да Кошка! Глянь-ка, точно в тютельку, – загалдели на бастионе.
– Помяни мое слово: быть тебе георгиевским кавалером, – сказал адмирал Корнилов.
– Не за кресты служу, ваше превосходительство. Супостатов гнать надо с земли нашей! – ответил Кошка.
А шутка о пользе каши с чугунными ядрами долго ещё передавалась из уст в уста и особенно нравилась севастопольским мальчишкам. Они с детской непосредственностью заявляли своим мамам, что хотят кашу непременно с чугунными ядрами, чтобы быть сильнее.
Кошка и арабский скакун
В тот день утро выдалось на редкость тихим. С моря тянулся лёгкий туман. И вдруг в утренней тишине раздался дробный топот копыт. «Тревога!» – забил барабан, матросы бастиона кинулись на позиции. Вдалеке показался всадник. Красивый, серый в яблоках арабский скакун мчался к английским позициям.
Расшитый золотыми позументами[2] мундир всадника выдавал в нём офицера.
Лейтенант Николай Бирилёв рассмотрел в подзорную трубу и самого всадника, и закреплённый позади седла большой кожаный планшет. Лейтенант быстро сообразил, что это штабной офицер и что везёт он важные документы. Рассуждать было некогда. «Стрелки, огонь!» – загремели выстрелы. Пули вздымали фонтанчики земли всё ближе и ближе к всаднику. Англичане, опомнившись, открыли частый огонь по нашим позициям. Но вот меткая русская пуля свалила всадника. Потерявшая седока лошадь начала испуганно метаться из стороны в сторону, в страхе мотая головой.
– Прекратить огонь! – скомандовал Бирилёв.
Замолчали и англичане. А лейтенант напряжённо думал: как добраться до этого планшета? Наверняка там имеются очень важные сведения, если уж англичане решились доставить их на позиции таким рискованным способом.
– Разрешите, я попробую? – услышал Бирилёв и обернулся. Перед ним стоял матрос Кошка.
– Как же ты попробуешь? Тут и головы не высунешь… – начал лейтенант.
– Да уж как-нибудь… – улыбаясь, ответил матрос. – Да и способ один есть. Авось клюнут! Вы только прикажите зарядить ружья холостыми[3] патронами и палите в меня… – и снова широко улыбнулся.
Бирилёв только успел кивнуть, а храбрый матрос, разбежавшись, уже перемахнул через укрепления бастиона и покатился вниз по склону. Стрелки видели, как он бежал в сторону английских укреплений, размахивал руками и что-то громко кричал. Неприятели, видимо, подумали, что русский бежит сдаваться в плен, поэтому стрелять перестали. А из русских окопов, наоборот, беспорядочно захлопали холостые выстрелы. Кошка, поравнявшись с оставшимся без седока арабским скакуном, резко повернул к нему и вскочил в седло. Всё произошло так быстро, что оторопели все – и наши, и враги. Резвый конь, почуяв сильную руку, послушно помчался галопом к русским окопам. Повернувшись в седле, Кошка грозил неприятелю кулаком и снова что-то кричал. И только тогда враги поняли, что их обманули. Но на первые же их выстрелы наши стрелки сразу ответили. И теперь уже залп русских ружей был совсем не холостым!
Как и предполагал Бирилёв, в планшете были карты, схемы и другие важные документы.
– Ну, молодец, Кошка! А скажи-ка, братец, что это ты кричал там? Ты же английского не знаешь? – с улыбкой поинтересовался лейтенант.
– Да много чего кричал, – смутился матрос. – Что за наш Севастополь они ещё ответят! И слёзы жен и матерей наших отольются им! Ну, и ещё всякие словечки матросские. Уж простите, не сдержался, – Кошка даже покраснел от стыда.