Трое матросов, что из Александровска, до Щуса идут — в штаб Третьей бригады.
— Щус, давай говорить.
— А ыдыть вы, пока я вас всих не пострилял!
Ходит Щус по комнате, морду руками поддерживает. Кольца на пальцах.
— Да ты не горячись, чудачка ты, Щус.
Щус кольт вынимает, в упор в одного бьет, а пуля мимо — в стенку идет. Матросы к стенке — смотрят, хвалят:
— Вот здорово!
— Ой, дирочка!
— Дирочка, как у курочки! (И медленно, так, между прочим.) Щус, ты, может, думаешь, что мы этого делать не умеем?
И видит Щус шесть глаз, как шесть смертельных дыр на теле своем. Щус тогда садится. Дверь открывается. Махновский палач входит:
— Чего шумэлы?
— Так.
— Щус, дэ арестованных вэсти?
— Котори направо сидьят — постриляй, Костичька; котори налево — до батька на разборку.
— Добрэ.
— Потим придешь, доложишь, Костичька.
— Добрэ.
Вышел.
Матросы опять:
— Щус, брось, вот взял — в бутылку залез! Брось! Ну, поспорились — помирились. Эскадра ушла же.
— Та ще подывлюсь, як воны мырытьця прийдут… Воны у менэ сльозами вмываться будуть! Я им кипятку в душу поналываю!
Дверь открылась. Махновский палач снова вошел:
— Вже. Котри налево булы — пострилял, котри направо — построил, до батька вэду…
— Ошибка в тебэ, Костичька, выйшла. Трэба було пострильять тих, що направо.
— От–то ж бис попутал! Ай, и попутал!.. Ну… Шо ж, добрэ.
Ушел.
Матросы опять:
— Щус, давай — по–доброму. Гад будешь… Что мы на тебя зло имеем? Да умереть на месте!
Задание выполняют свято.
— Та и я, мабуть, зла на вас троих нэ маю… Тилько ции спартаковськи каммунисти жить нэ будуть.
Дверь открылась. Махновский палач опять вошел:
— Вже пидправил. Котри направо булы — пострилял.
— Так. И тих и тих пострилял?
— Эге ж. Воны уси контрики. И з дочками своими. Воно и так по карточкам видно.
И два колечка Щусу отдал. Маленькие колечки. На мизинец не влезут Щусу.
С моря выстрелы. В чем дело? Но со Щусом разговор надо вести — инструкция о нем говорит, а не о выстрелах.
— Щус, мы до партизан пийдэм, — поговорим.
— Идыть, идыть. Як за каммуну рот раскроетэ, зараз и проглотыте свынця. (Спохватился и ласково.) Вы, хлопцы, говорыть, за анархыу, за мать порядка. Щоб нэ було властэй, ни якого насылля. Костичька, иды соби, бильше тебья нэ трэба. (К матросам.) Переходыть, хлопцы, в анархыу, й–бо!
Матросы на лицах раздумье изображают. Все нужно уметь…
Слушайте, — если надо для дела, — знаете, на что мы способны?.. Я много вам скажу теперь, когда стал книгами говорить о бойцах первого призыва революции… Я день за днем покажу два десятилетия, создавшие нас…
На берегу стоят партизаны. Гул идет. Спартаковцев смять хотят. Без огня французов упустили! Продажа!
Трое матросов до партизан идут, наганов с собой не берут.
— Га–а, кацапня идэ!
Идут матросы. Загоготали партизаны:
— Коммуныстам в хронт! Гэй!
Один матрос говорит:
— Товарищи, здравствуйте! Мы расскажем вам…
— Про то, як Щуса вбыть хотелы? На партизан пийшлы!..
— Хранцюзам тикать далы! Упустилы!
— Измэна!
— У–у, вражья сила!..
— Товарищи, дайте говорить. Мы вам обрисуем…
— Рисуй жинке по пузу!
— Воду варыть будэте? Душа вон!
— Та што там, бэй их!
Один партизан винтовку навел. Из трех матросов один — украинец — говорит:
— Стриляй, хлопче! (За ворот свой голубой взялся.) И утопысь у крови моий и товарыщей моих. Хай вона, кровь моя, тут у моий Марыуполыцины уся выйдэ.
Стоит партизан, на матроса глядит и говорит:
— Хиба ты мариупольский?
— Мариупольский.
— Мабуть, брэшит? А ну, перекрэстысь.
— Ни, не перекрэщусь.
— Чого?
— Бог с довольствия в нас снятый.
— Гы–ы!..
Один кричит:
— Хлопцы, брэшет матрос, який вин марыупольский!
Другой подходит, в лицо матросу глядит:
— Ни, нэ брэшет… То Павло, хромого Нечипора сын с Мангуша. Вин у моего дядька наймытом був…
— А тепэрь дывысь, який цаца!
— Та брось — то ж хворма флотцка…
Тут корабли Франции по берегу страны — войны Франции не объявлявшей — огонь открыли. По горизонту желтые вспышки прыгнули. На берегу дерево взлетело на воздух… Морские орудия берег рвут…
Упал еще залп. И в пыль обратился один дом. Удирают партизаны боевые, залегли в канавах. Еще залп упал. И еще один дом раскололся…
А что было бы, если бы в двенадцать часов тронули эскадру Франции и она открыла бы огонь в упор?! Ну?
«Спартак» в стороне стоит. Попов на командира смотрит. Командир на Попова смотрит. Оба на машиниста и кочегара смотрят. Все ясно.
«Спартак» дымить начинает. В небо черный, как тучи ночные, дым пошел. Кочегар, что делаешь?!
Что делает? Показывает эскадре место «Спартака».
Как?!
Так.
«Спартак» на себя принимает огонь эскадры. В этом есть революционная необходимость: нельзя допустить истребления партизан, нельзя допустить гибели рабочей слободки и потери угля. Ясно же говорится — и это наш закон — «действовать строго сообразно обстановке».
Матросы у орудий стоят. Стрелять нельзя: из 75–миллиметровых снаряды не долетят до эскадры. Но под обстрелом стоять можно. И шире, и выше, и выше черный дым «Спартака».
По горизонту желтые вспышки мечутся. И через четыре минуты залп кораблей Франции ударил по «Спартаку». Степанов, Попов и Донцов, когда пронесло грохот, гарь, пыль и дым, переглянулись без улыбки. Какая улыбка — убить может сейчас! Какая улыбка — сердце стучит! Какая улыбка — жалобно о себе думает каждый! Какая улыбка, когда страх убивает… Но — замечен дым — стреляют по нас!
Один французский корабль приблизился… На сорок три кабельтова подходит… Сорок три кабельтова ставит на диске прицела Попов.
— Товсь!
— Залп!
Стекла посыпались в домах. Гильза упала. Пороховым газом понесло. Гремит на море.
Дыханье азовское ленточки вьет, распластаны они по ветру. На палубе «Спартака» матросы с эскадрой Франции бой ведут.
— Перелет! И лево!
— Сорок два!
Сорок два кабельтова ставит на диске Петро. И десять делений право берет орудие.
— Товсь!
— Залп!
Опять стекла посыпались. Гильза упала. Опять залп с моря упал. Дым французского разрыва с дымом «Спартака» смешался. Броня гудит. Кричит наблюдатель:
— А, запарил! Запарил!
Кричат:
— Уткнулся, стоит!
Вторым снарядом подбил «Спартак» корабль Франции. Спасибо флоту российскому за артиллерийскую выучку! Давай крой дальше, «Спартак»!
— Петро, крестников во Франции завел!
— Го–го!
— Товсь!
— Залп!..
Цел порт, цел уголь, целы партизаны, цел «Спартак». Повезло двадцать четвертого марта товарищам боевым!
Повезло?
Расчет, товарищи!
Ночью пишет один из трех матросов:
«Комиссару бригады бронепоездов. На то, что делается в бригаде Махно, необходимо нам обратить самое серьезное внимание. Те «львы» создают угрозу, и свободный дух течет не в тех берегах, не в том русле, каковые требует жизнь. Анархистические элементы в настоящее время разлагают бригаду, и нам предстоят опасности большие, ибо тут определенно говорят: «Бить коммунистов». Еще: людей убивают, хотя бы и контрреволюционных, но без суда и следствия, что не соответствует взятому Махно имени–марке «Красная Армия». Когда мы переговаривались, то была против нас со стороны адъютанта Махно стрельба и был таковой же случай через час в одном полку, но остановлен нашими разъяснениями. Герои–бойцы батьки Махно заблуждаются. Необходимо доказать, что партизаны ослеплены в деле понимания идеи революции. Работу таковым курсом ведем и просим с политотдела литературу. «Спартак» поддерживает и имел бой с эскадрой, но на провокации не пошел, и поэтому был инцидент со Щусом, несколько потерпевшим. Имеем цель, как удастся, насчет угля принять меры».