Творцами этой неуемной механической жизни были черные люди, скрытые от посторонних взоров в самой глубине. Там, у форсунок, в грохоте стремительно сгораемого мазута, работали возле котлов машинисты, ярые труженики, безвестные герои, кочегары, о которых не зря сложили самую драматическую морскую песню.
Среди них был никогда не унывающий Карпухин. Архипенко решил подождать его и присел на палубу возле люка, откуда обычно выныривал его давний друг.
Карпухин, сдавая вахту у котельной установки, шутливо инструктировал молодого машиниста:
— Борись за бездымность, браток, за экономию топлива, за бесперебойную работу механизмов. Если по твоему недосмотру выйдет из строя котел, то главные двигатели не смогут работать на заданном режиме. И знаешь, что за этим последует?
— Знаю, — в тон Карпухину и тоже на ухо, чтобы осилить шум, отвечал сменщик.
— Что?
— Корабль потеряет ход.
— И не только. Остановится турбодинамо, оружие и приборы корабля останутся без электропитания, — весело балагурил Карпухин. — Подрегулируй форсунку! Так! Хорошо!
— Тебе, видно, больше не с кем потравить, Карпухин? — прокричал ему машинист — На полубаке народу много. Там потравишь.
— Желаю счастливой вахты!
По сложным и привычным лабиринтам, поднимаясь все выше, Карпухин достиг, наконец, звездного неба.
— Ах, мать честная, — сладко прошептал он, откинувшись на поручни трапа. — Как живут! Райская палубная жизнь!
Он жадно раскрыл рот, и свежий воздух наполнил его емкие, как кузнечные мехи, легкие. Приподнявшись на руках, Карпухин ловко выбросил на палубу ноги, стукнули подковками башмаки.
Продолжая наслаждаться ночной прохладой и запахами моря, прогретого еще летними солнечными лучами, Карпухин приблизился к неподвижно сидевшему Архипенко и примостился возле него.
— Здравствуй, дух! — ласково поприветствовал его Петр.
— Привет махальным!
Обменявшись стереотипными шутливыми любезностями, друзья приступили к главному.
— Говорил? — спросил Карпухин.
— Да.
— Ну как?
— У меня на неделе только одна пятница…
— Значит, решил?
— Чего спрашиваешь? Не знаешь, что ли?
— Решение не чугунный кнехт, можно сдвинуть.
— Я тверд в своих решениях.
— Про Марусю не говорил?
— Нет.
— Правильно. Как начнешь о семейных проблемах, сразу почему-то все принимает гриппозный характер.
— Насчет матери не выдержал, — тихо сказал Архипенко.
— Другое дело. Мать у каждого одна, а вот невест и жен…
— Флотский народ идет на сушу и крепит ее… — продолжал Архипенко какую-то свою мысль.
Карпухин встрепенулся, блеснули его зубы.
— Это ты сам? Или замполит?
— Сам.
— А дальше? В том же духе?
— Что дальше? Нашу братву, традиции, выучку никогда не забуду.
— Только не сердись, если Маруся не по-твоему выстирает или выгладит рубаху. Мы ведь отсюда классными прачками выходим, — пошутил Карпухин, понимая настроение своего друга.
Волны бежали, словно отары белорунных овец в темной степи. Тихо покачивались мачты, чубатые от радиолокационных антенн. Карпухин покуривал из кулака. Пахучий дымок сигареты приятно щекотал ноздри. Хотя дело было решено, Карпухин бесхитростно развивал перспективы флотской жизни. Крейсер скоро поставят в док на ремонт, а половину команды пошлют на верфи.
— На «Истомина» пойдем, классный, говорят, крейсер, нового типа, — продолжал Карпухин.
— Откуда знаешь? — Петр продолжал думать о своем.
— Ребята видели. На верфи.
— На верфи — одно, в море — другое. Да вскоре отойдет мода на надводные корабли.
— А мне все равно. Что надводные, что подводные. Я у котлов всегда в подводном состоянии. Ниже ватерлинии.
— Понятно. А все же… — Архипенко вздохнул, сердце ныло. — Думаю остаток времени использовать на все сто.
— То есть?
— Агротехникой подзаняться, книгами обзавестись по животноводству. И еще кое-что почитать. Сам знаешь, неудобно будет, если я какой-нибудь там сульфат-аммоний с аммоналом спутаю или бобовые злаки с лавровым листом котлового довольствия… Карпухин улыбнулся:
— Конечно подзаймись. Это полезней, чем лежать и заклепки посчитывать… Не люблю сватать, а… Эх, и житуха начинается на Черном море! Одним словом, гранд-флит!
— Гранд-флит — одно, гранд-колхоз — другое.
— Опять свое? Не знаю, как у вас на Кубани, а у нас еще далеко не гранд. Уходит из колхозов молодежь.