– А у меня есть выбор?
– Мой мальчик, ты зелен, но быстро учишься, – прозвучало как подражание У.К. Филдсу; это раздражало Мелласа, но парням, по-видимому, нравилось.
– Я вообще шустрый.
Хок обратился к отпускнику: 'Эй, Линдси, сходи-ка, приведи старшего санитара'.
Линдси устало поднялся на ноги и посмотрел на Фишера. 'Что ему сказать?' – задал он вопрос Хоку.
– Скажи, что Фишеру хуже. – Хок, казалось, был не прочь растолковать то, что Меллас считал совершенно очевидным фактом.
Линдси потрусил вниз к командному посту.
– Как так плучается, что из леса уезжает Линдси, а не Мэллори? – Задавший вопрос морпех был круглолиц, чернокож, имел отвислые усы как у Хо Ши Мина и небольшие светлые пятна на лице из-за каких-то кожных проблем. Все затихли. Политическая антенна Мелласа выдвинулась на всю длину.
– Говори 'сэр', когда обращаешься к офицеру, – произнёс Кэссиди. В его голосе соединились авторитет инструктора по строевой подготовке и простая неприязнь.
Морпех, заколебавшись, сглотнул. Глядя на него в упор, Хок отрезал: 'Китаец, не время и не место'.
– Это точно. Для чёрного никогда нет ни времени, ни места.
– 'Сэр', – тихо сказал Хок, прежде чем Кэссиди успел открыть рот. Меллас видел, что Кэссиди заметно злится, но придерживает язык, потому что Хок всё взял в свои руки.
Мгновение длилась внутренняя борьба на стороне Китайца. 'Сэр', – наконец, ответил он.
Хок молчал. Он просто смотрел на Китайца. Китаец стоял на месте, очевидно ожидая ответа на свой вопрос. Два товарища Фишера, которые были чернокожими и стояли рядом, неосознанно придвинулись ещё ближе.
– Сэр, – сказал Китаец, – со всем уважением, сэр, морпехи интересуются, почему младший капрал Мэллори, страдающий от головных болей и от возможного повреждения мозга, не улетает отсюда вместе с младшим капралом Линдси, страдающего от недостатка женского общества?
Вопрос повис в сереющем воздухе сумерек. Кэссиди упёрся кулаками в бока и слегка подался вперёд, вот-вот готовый взорваться, когда Хок хохотнул и покачал головой. Кто-то хихикнул. 'Китаец, чёрт подери, зачем ты пудришь нам здесь мозги, под грёбаным дождём, когда ты сам прекрасно знаешь, что… – Хока поднял один палец, – во-первых, никто из нас не уверен, что у Мэллори на самом деле мигрень, включая и тебя самого, если только ты недавно не получил медицинскую степень, а я упустил это из виду; во-вторых… – он выставил второй палец, – даже если и так, он всё равно может действовать в бою в полной мере или, в конце концов, в той мере, в которой Мэллори вообще действует в бою; в-третьих… – теперь был выставлен большой палец, – я уже говорил о вызове срочных вертолётов, когда они на самом деле не нужны; и в-четвёртых… – он загнул большой палец обратно, выставив остальные четыре, – добавлять лишние сто шестьдесят фунтов – плюс амуниция – на этой высоте, не имея ни малейшего понятия, сколько на птичке уже имеется груза, означает риск того, что из леса вообще никто не выберется'.
– Линдси весит сто шестьдесят фунтов.
– 'Сэр', – добавил Хок. Настойчивое требование Хока использовать 'сэр' имело столь же мало личной враждебности, как и материнское требование к своему дитя использовать 'можно мне' вместо 'могу ли я'.
– Сэр, – сказал Китаец.
– Он в чём-то прав, – сказал Меллас. Не будет вреда, если чёрные будут знать, что он не предвзят.
Открыв рот, Хок посмотрел на Мелласа. Китаец тоже посмотрел на Мелласа; его удивление было очевидно, но лучше скрыто. Тем не менее, Меллас видел, что здесь он заработал очко. Но также понял, что с комендором Кэссиди очко он потерял. Лицо Кэссиди побледнело, глаза сузились в два маленьких синих камешка.
Хок не пытался скрыть своё раздражение. Он обратился к Мелласу и Китайцу: 'Линдси провёл в лесу одиннадцать месяцев, Мэллори – три. Линдси ждёт в зоне высадки уже три дня, и если не уберётся до того, как нас выпихнут на операцию, то совсем пропустит свой отпуск. Линдси никогда не жалуется, а от Мэллори мы ничего кроме жалоб не слышим. Если мы отпустим Мэллори, то тогда любой сможет отправляться в тыл всякий раз, как заявит нам, что у него там что-то заболело. Господи, да у нас у всех что-то болит! Ты знаешь так же, как и я, почему это никогда не случаться'. Последние три слова, пародируя вьетнамский акцент, Хок произнёс медленно и именно Китайцу.