Ещё один залп расколол грохотом землю и воздух, заодно круша его грёзы. Он уставился в черноту, полностью проснувшись, и мозг сосредоточился на проблеме: кем заменить Янковица, отбывающего в отпуск. Сегодня у него занятия по картографии, очистка джунглей, укладка колючей проволоки, но нет патруля. В дозор сегодня не выходить.
Он откинул тонкое нейлоновое покрывало и сел, коснувшись головой провисшей палатки. Засаленная подстёжка воняла мочой. От него тоже несло. Меллас улыбнулся. Он развязал сырые шнурки в темноте и потянул за мокрый ботинок. Тот соскочил, оставив влажный носок, местами твёрдый от гнилой крови из старых, оставленных пиявками ранок. Он стягивал носок осторожно, особенно в тех местах, где ткань, кожа и кровь спеклись воедино над ранами от пиявочных укусов и от тропической язвы. Ощупав стопу, он предположил, что она должна выглядеть, как у гриба под шляпкой. Резкий порыв ветра хлестнул дождём о палатку. Он начал растирать ноги, пытаясь уберечься от 'траншейной стопы'. Он видел её на фотографиях во время подготовки. Если стопа постоянно находится в холодной воде, кровь покидает её. Тогда она отмирает прямо на ноге и гниёт до тех пор, пока её не ампутируют либо пока гангрена на убьёт всё остальное тело. Вдруг ему стало стыдно за то, что не проверил ноги у взвода. Это может плохо отразиться на характеристиках в его личном деле, если будет много случаев 'траншейной стопы'.
Два часа спустя Меллас вёл занятие в третьем отделении по чтению карт, чувствуя себя в своей стихии.
– Итак, – сказал он, – кто знает, какова высота сечения? – Поднялась пара рук. Меллас был доволен; казалось, парням нравятся занятия. – Давай ты, Джексон.
Джексон смущённо оглянулся на товарищей: 'Э, двадцать метров, сэр'.
– Правильно. Если вы пересекли три горизонтали, то насколько вы продвинулись?
Паркер, чтобы не отстать от Джексона, поднял руку: 'На шестьдесят метров', – улыбнулся он, довольный собой.
Джексон прыснул: 'У тебя совсем нет мозгов. Шестьдесят метров, как же! Чувак, ты глупый субъект!'
– А сколько же тогда, умник? – парировал Паркер.
– Никто не скажет. Горизонтали идут вверху и внизу. Можно подняться на шестьдесят, а можно опуститься на шестьдесят, но ты можешь дотопать до самого, мать его, Ханоя, прежде чем пересечёшь их. – Отделение засмеялось, и Паркер присоединился к нему.
Меллас позавидовал природному умению Джексона сглаживать грубость сказанных слов просто манерой их подачи. Как можно сердиться на того, кто не собирается нападать и вообще не беспокоится о возможности защищаться? Всё равно что сердиться на Швейцарию. Меллас наблюдал за Джексоном остаток занятия и видел, как чёрные тянутся к нему, – гораздо сильнее, чем к его проигрывателю.
Позднее в тот же день Меллас вполз в палатку Басса. Коротышка, одетый в толстовку с надписью 'Невероятный Халк', читал журнал 'Севентин' при свете свечи. Басс возлежал на надувном матрасе, повсеместно называемом 'резиновая леди', и писал очередное длинное послание кузине Фредриксона.
– Подсел на журнальчик, Коротышка? – сказал Меллас.
– А, лейтенант, посмотрите на неё, – тихо сказал Коротышка, показывая Мелласу юную модель, рекламирующую зимнюю одежду, с лицом, сияющим из-под откинутых назад блестящих волос. – Как вы думаете, если я напишу в журнал, они мне скажут, кто она такая?
– Что ты мозги мне пудришь, Коротышка? Если б журналы так поступали, любой озабоченный придурок в Соединённых Штатах строчил бы этим девчонкам.
Коротышка вернул журнал к себе и продолжил любоваться девчонкой: 'Может, если б они узнали, что мы здесь, во Вьетнаме, что вреда не сделаем или чего там ещё…'
– Коротышка, им всем по хрену, где ты, – мягко сказал Меллас и подумал об Анне.
– Я думаю, что не так. Перед тем, как я закончил школу в прошлом году… там была такая девчонка, такая же, как эта. Конечно, она была постарше, а я был моложе, поэтому я не мог даже, ну, вы знаете, – голос его пресёкся, – узнать её и всё такое.
– Коротышка, ты держись, – сказал Меллас. – Вот вернёшься домой…
– Через сто восемьдесят три грёбаных дня, от звонка до звонка, – тихо сказал Коротышка.
Меллас сел, скрестив ноги, на краешек 'резиновой леди' Басса. Роскошь пользоваться редким надувным матрасом полагалась только тем, кто рангом повыше да в стране подольше. Все остальные спали на земле. 'Занятия сегодня прошли хорошо, – начал он. – Парням, кажется, было интересно'.