– Ты никого не пришьёшь, пока я не скажу.
– Я урою любую грёбаную свинью, какую захочу.
– Слушай меня, Паркер. Ты нам нужен. Ты это знаешь. Ведь так? Ты это знаешь. Ты нужен своим братьям. Но нам не надо, чтоб ты грохал кого-нибудь, если это только не настоящая заваруха. Нам не надо, чтоб ты это делал. Дай мне и Генри решить это дело. Мы всё обмозгуем, как только снова будем на ВБВ.
– Блядь! Не видать нам ВБВ ещё два месяца. С чего ты решил, что мы поедем на ВБВ? Да Генри улетит домой раньше, чем ты увидишь его. Бля-а-а-адь!
– Мы увидим его, Паркер. Просто научись выжидать момент. Время у нас есть. И позволь мне обдумать, как разрулить ситуацию, ладно? И не порть мне всё дело. Просто дай мне подумать об этом сегодня ночью, а утром я повидаюсь с братишками. Хорошо?
– Хорошо.
– Ты всё сделал как надо, брат. Нужно было иметь много мужества, чтобы вот так устоять. Прости, что набросился на тебя. Это потому, что мы здесь разыгрываем большие ставки. Ты меня слышишь? Большие ставки. Подставки быть не должно. – Китаец хохотнул, не оставляя Паркеру слова.
Паркер бросился на все четыре конечности, чтобы найти дорогу назад в свой окопчик, оставив Китайца в полной черноте. Китаец же провёл весь свой караул и даже прихватил время своего товарища по палатке, стараясь разобраться, как выйти из ситуации. Ему нужно было сместить акцент с такой тривиальной вещи как стрижка. Кэссиди казался подходящей мишенью. Кэссиди, а не сраная стрижка, был ключом к ситуации. Утром перед выходом в дозор он перво-наперво повидается с братишками.
Поутру Китаец прежде всего навестил братьев. Меллас с беспокойством наблюдал за его переговорами. Когда Меллас спустился вниз, чтобы присоединиться к первому отделению на выход для патрулирования, Крот подчёркнуто задерживался: на виду у всего собравшегося взвода он всё ещё чистил свой пулемёт, выбирая мельчайшие частицы ветоши. Тяжёлая петля свисала с кофейной шеи. Крот, при росте шесть футов два дюйма, был ладно скроен и совсем не похож на крота. Он получил своё прозвище во время операции в ДМЗ. Отделение Коннолли тогда огнём прижали к земле, и Крот так прополз по земле, прячась за камнями и кустами, и обошёл врага с фланга, что всё остальное отделение клялось, что он прополз под землёй. Открыв огонь по СВА, двоих он убил, остальных рассеял. Шкипер внёс его в список на 'Бронзовую звезду'.
– Не слишком ли ты его дрючишь, Крот? – спросил Меллас, стараясь придать голосу несерьёзный тон.
Крот продолжал чистить оружие: 'Пулемёт надо любить как ребёнка, – пробормотал он, – особенно если мы не получаем сраных запчастей, которых просим'.
Меллас присел возле него на корточки: 'Ты чем-то недоволен, Крот?'
– Никак нет, сэр. Просто делаю своё дело. – Крот внимательно изучал тяжёлую ствольную коробку.
Не желая сталкиваться с проблемой стрижки, Меллас посмотрел на часы: 'Слушай, Крот, мы уже опаздываем на пять минут. Поторопись-ка, ладно?'
Крот хмыкнул и щелчком вставил на место приёмный механизм.
Меллас присоединился к Коннолли и Ванкуверу, рядом с которыми стояли Дэниелс, артиллерийский корректировщик, немецкая овчарка Пэт и капрал Арран, инструктор Пэта. Все проверяли оружие, подтягивали ремни, рассовывали сухпайки по карманам и отхлёбывали из фляжек последние глотки воды перед их полной заливкой – проделывали все те нервные ритуалы, которые делаются для того, чтобы заставить работать своё 'я' перед лицом неминуемой смерти.
Мелласа охватывала гордость от того, что Ванкувер в его взводе. Он вспоминал их первую встречу, когда он ещё не знал, кто такой Ванкувер. Случилось это на ВБВ, где он ожидал вертолёта, который отвёз бы их с Гудвином на Маттерхорн. То было время холодных моросящих дождей, скуки и нервного возбуждения посреди рифлёных ящиков с отсыревшими сухпайками, вони авиационного керосина и гальюнных труб, увязших в раскисшей глине, но Меллас там мог бы провести остаток своих дней, валяясь в грязи. Жалкая зона высадки на ВБВ была местом, где он мог оставаться живым, где с ужасом ожидал отправки в лес, раскинувшийся там, в будущем, за пределами вертолётной рампы. На ВБВ можно было любоваться, как вертолёты взмывают без тебя. Там не нужно было шествовать через алюминиевый решётчатый портал навстречу неведомым ужасам джунглей.
Тем не менее, к полудню даже Гудвина измотали дождь и скука. При сером свете, под падающим на них дождём все дремали, одурманенные ожиданием и желанием забыть, чего они все ожидали. Тогда-то и было нарушено однообразие.
Одинокий морской пехотинец спрыгнул с прилетевшего вертолёта и медленно пошёл через зону высадки к грязной дороге, ведущей в тыловой район полка. Морпех был шести футов и трёх или четырёх дюймов росту, но рост его был не столь интересен, сколько то, что на его плечах на двух тесьмяных ремнях висел обрезанный пулемёт М-60. Обычно с М-60 управлялись два бойца. Наставление же вообще предписывало расчёт из трёх человек. Грубая ручка была приварена к стволу, так что морпех мог контролировать отдачу, не ставя пулемёт на сошку. На груди, свисая с плечей, покоились две жестяные коробки с пулемётными лентами. В дополнение ко всему этому весу, как предположил Меллас, он таскал и обычную полную выкладку морпеха в лесу: спальный комплект, пищу, запасную одежду, ручные гранаты, книги, письма, журналы, плащ-палатку в качестве защиты от дождя, лопатку, мины 'клеймор', брикеты пластида С-4, сигнальные ракеты, самодельную печку, фотографии подружек, туалетные принадлежности, средство от насекомых, сигареты, снаряжение для чистки винтовки, аэрозоль WD-40, ёмкости с растворимым кофе и, может быть, упаковку или две долгосрочных пайков, сублимированной походной еды, предназначенной для групп глубинной разведки, но чаще потребляемой в особых случаях ворчунами. На голове морпеха сидела австралийская лесная шляпа с загнутым вверх левым полем. Из-под неё выбивались тусклые светлые волосы, обесцвеченные въевшейся грязью. Его форменная одежда представляла собой массу из взлохмаченных прорех и грязи. Одна штанина была разорвана ниже колена, и в дыру виднелась нездоровая бледная плоть, покрытая воспалёнными ранками от укусов пиявок и тропической язвы. Ладони, лицо, все руки тоже усеивали открытые раны тропической язвы. Можно было услышать его запах, когда он проходил мимо. Но он ступал так, словно зона высадки принадлежала только ему, словно он не ведал о сотне или более фунтов, отягощавших его. Он был морским пехотинцем из леса, и Меллас горячо желал быть похожим на него.