Кэссиди прокашлялся: 'Я не хочу выглядеть как хренов нытик, лейтенант, в особенности перед сержант-майором'.
– Но ведь он для того и существует, или не так? Разве он не выражает точку зрения рядовых? Кэссиди, эти парни измотаны.
– Да, но… – Кэссиди скатился с 'резиновой леди' и посмотрел на плащ-палатку, колышущуюся под сырым бризом. – Стоит получить репутацию нытика – и тебе, нахрен, конец. – Он посмотрел на Хока почти умоляюще. – Если я получу класс Е-7, мы сможем завести ещё одного ребёнка, может быть, и пианино.
Хок был разочарован в Кэссиди. 'Ладно, комендор, я понял тебя. Просто хотел послушать, что ты думаешь об этой идее'. Он вышел из палатки.
Кэссиди долго лежал, прислушиваясь к дождевой капели, шуршащей по плащ-палатке. Он был действующим ротным комендором в боевой группе, хоть пока что только штаб-сержант, класс Е-6. Это много значило для продвижения по службе к комендор-сержанту, класс Е-7. Жена будет гордиться. Сын. Но если он пожалуется сержант-майору… Окажись штаб-сержант не с той стороны от батальонного сержант-майора, он останется штаб-сержантом на очень долгое время.
– Блядь! – наконец, заорал он и полез из палатки.
Кэссиди нашёл сержант-майора Нэппа за инспекцией строительства командного блиндажа. Форма Нэппа сияла чистой, чёрные ботинки сверкали. Он выглядел как бизнес-управляющий в запасе при исполнении служебных обязанностей на выходных. Впрочем, Кэссиди знал, что в молодые годы сержант-майор участвовал в битве за Тараву.
Перекинувшись обычными фразами, Кэссиди сказал, что у него проблема. 'Это касается приказа укрыть стрелковые ячейки настилами'.
– Я не слышал об этом.
– Полковник сказал шкиперу, что у нас есть три дня, чтобы укрыть окопы настилами. Он хочет, чтобы их обложили мешками с песком, чтоб были щели для винтовок и для М-60. Понимаете? 'Пушки острова Наварон'. – Сержант-майор сидел и смотрел на него. Кэссиди заёрзал. – Ну, так вот, чёрт побери, сержант-майор, это охренительно тупой приказ. Ведь надо и видеть, и слышать, а это ни хрена не получится из грёбаной пещеры, да ещё если дождь забарабанит по перекрытию. Грёбаные азиаты просочатся и ударят по нам, слепым, с тыла, если мы не услышим их. Бойцы измучены. Мы только и делаем, что патрулируем вокруг этой хрени, строим грёбаную зону высадки, укладываем блядскую колючку, расчищаем сектора обстрела – и всё это одними сраными ножами и лопатками. Наши руки сочатся гноем.
– Вы говорите о своём командире, штаб-сержант Кэссиди, – тихо сказал Нэпп.
Кэссиди сглотнул. 'Да, сержант-майор. – Он чувствовал, как горит его лицо. – Если в нас ударят, значит, ночью к нам подкрались сапёры. Гуки не будут обстреливать нас из пушек. Они не будут тратить на нас боеприпасы, которые тащили по ночам больше четырёх сотен километров под ударами с воздуха на грёбаную гору, подобную этой. – Сержант-майор бесстрастно слушал. Выслушивать младших по званию сержантов было частью его работы. Видя равнодушие Нэппа, Кэссиди повысил голос. – Они подкрадутся, мать их так. Маленьких ублюдков нужно слышать. Я не понимаю, почему парни должны сами для себя устраивать хреновы могилы'.
– Итак, чего вы от меня-то хотите?
– Я не нытик, сержант-майор, и у нас чертовски хорошая рота морпехов. Мы делаем то, что прикажут, без разговоров, но я думаю, что полковник не понимает ситуации, вот и всё. Здесь не Корея, мать её. Может быть, вы могли бы с ним поговорить.
– Почему это не сделать лейтенанту Фитчу?
– Думаю, он уже пробовал.
– Тогда что же я могу?
Кэссиди видел, что сержант-майор не собирается палец о палец ударить, чтобы выручить молоденького штаб-сержанта, который чувствует, что переработал, а ему за это не доплатили.
Нэпп похлопал Кэссиди по плечу: 'Вот что я скажу, штаб-сержант Кэссиди, я посмотрю, можно ли будет подкинуть вам на помощь бойцов после того, как мы закончим с устройством КП. Может быть, мне удастся раздобыть цепную пилу или даже две. Господи, да всё что угодно. Только попросите'.
Кэссиди устало побрёл вниз, понимая, что и репутацию свою подпортил с сержант-майором, и парней из роты подвёл. Он проклинал свой характер.
К утру на горе бушевала полноценная буря. Весь день сбиваемый ветром взвод двигался кое-как, едва шевеля окоченевшими руками, которыми стало ещё трудней, чем прежде, хвататься за лопатки и ножи. Мелласу казалось страшно ненужным возвращаться к изнурительной работе копать и рубить как раз в тот момент, когда они уже подошли к той точке, в которой могли начинать работу со своими жилыми помещениями. Всё же они копали и рубили, находя смысл своих действий в малых прозаических задачах и выбрасывая из головы более весомые вопросы, которые привели бы лишь к отчаянию.