– А кому ведома?
– А кому ведома, того я знать не знаю! Отстаньте!
– Дяденька Леший!
– Дяденька Леший!
– Дожил, – люди Лешего не боятся, то тётенька я у них, то дяденька! Хорошо, знает тут одна. Ей-то все дороги открыты-ведомы, только сюда ей дороги нет! И мне к ней дороги завязаны!..
– Это почему же?
– А потому, что… Не вашего ума это дело!
– А кто она такая?
– Сама.
– "Сама" – это кто?
– Сама – это Хозяйка. А звать её… Матушкой-Метелицей её зовут. Всё, идите отсюда, недосуг мне со всякой мелочью лясы точить!
– А как нам эту Матушку-Метелицу найти?
– Фу-ты, прицепились, хуже репья!
– Дяденька Леший, у нас дома животина не кормлена не поена! Помрёт она без ухода!
– Мать с отцом изведутся! Помогите нам, дяденька Леший!
– Помогите!..
– Скотина, говорите… Со скотиной я, так и быть, помогу…
Эй, Домовой, где ты там, глянь-ка в колодец!
Какое-то время ничего не происходило. Только слышно было как пташки щебечут, да Баська со Стаськой всхлипывают.
А потом вдруг в стороне громыхнуло и невесть откуда кубарем выкатился ещё один мужичок – первому чуть не по колено, весь кудлатый-бородатый, вышитая рубашка широким поясом подпоясана.
– Что шумишь?
– Дело есть. Надо бы пару-другую деньков за животиной поухаживать?
– А что, кроме меня некому? Куда идти-то?
– Не дальше твоего дома. – Ты глаза-то разуй, погляди, кто тут перед тобой стоит?
– Ба, знакомые лица! Это они что же – в колодец умудрились свалиться?
Да, брат Леший, я тебе не завидую, они не то что за пару деньков, они за пару часов тебе всю поляну с ног на голову поставят. Сам уж рад будешь поскорей их домой сплавить.
– Я уже и сейчас был бы рад – то ревмя ревут, то тётенькой величают.
– Погоди, это они ещё не обвыклись. От их проказ у меня весь дом ходуном ходит, пёс лютый и тот в любую щель готов забиться, лишь бы они его не заметили!
– Это Войцех что-ли лютый? Да он у нас телёнка ласковей!
– А Вы что, и впрямь домовой?
– Нет, русалка я. Сами что-ли не видите?
– Дяденька Домовой, а Вы что, в нашем доме живёте?
– Это ещё поглядеть, чей дом!
– А мы Вас ни разу не видели.
– Зато я на вас вволю нагляделся.
– Ну так что, последишь за живностью?
– О чём разговор, ни тёлку ни курёнка не забуду.
– А Войцеха?
– Не бойся, малявка, не пропадёт без тебя Войцех. Ну, всё что-ли?
– Всё. Да, узелок прихвати, мне он без надобности.
– Не надо узелок!
– Ишь ты, а мне он, думаете очень нужен? Ну хорошо, узелок оставь.
– Теперь всё? Тогда я пошёл.
– Погодите, дяденька Домовой!
– Ну, что ещё?
– Вы ведь сейчас домой?
– Ну?!
– Так возьмите нас с собой!
– Э, деточки, по моей дорожке вам не хаживать.
– Но почему?
– А потому. Я – тутошний, а вы – тамошние. Где для меня двери открыты, для вас на три запора заперты.
Сказал, и словно сквозь землю провалился.
Девицы опять в рёв.
– Да замолчите наконец! Голова от вас пухнет. Знаете что, а идите-ка вы в болото!
– Что?!
– Да что я такого сказал? – К Кикиморам идите, они, если сами дороги не знают, то объяснят, как к Хозяйке пройти.
Да, погодите – держите-ка на дорогу – И Леший достал из воздуха ржаной пирог с лесной черникой. – И баклажку себе оставьте, вам она ещё пригодится.
– Спасибо, дяденька Леший!
– Опять вы мне "дяденьку" заладили! Ох, глядите, рассержусь! Леший я, без всякого дяденьки. Поняли? Хорошо, пусть пан Леший.
– Поняли, дя… пан Леший!
– А как нам Кикимор найти?
– Вот по этой тропочке идите, как поляна кончится, снова зима настанет, но тропа к болоту проторена, не прервётся. А вот на само болото без провожатых соваться не стоит.
Ну всё, идите уж, а то у меня и без вас куча дел.
– Спасибо, пан Леший!
– До свиданья!
Но Леший уже повернулся к ним спиной. Тут девочки разглядели то, чего раньше отчего-то в упор не замечали – посреди поляны стоял домишко ветхий, сам весь в землю огруз, стены прокопчёные, оконца слепые, крыша седым мхом поросла
За слюдяным окошком чей-то силуэт мелькнул и женский голосок позвал:
– Ну где ты там, коханый (любимый)!? Опять про меня забыл, пустыми глупостями занимаешься? Лучше помог бы мне этот сундук окаянный выбросить, всю избу он перегородил.
– Что вдруг его выбрасывать понадобилось? – сундук этот дедов-прадедов, он здесь спокон веку стоял, никому не мешал.
– А мне мешает. Вечно я об его углы ноги бью. И вообще – старый хлам надо выкидывать, а не в доме копить.
Леший вздохнул и нехотя отправился выволакивать сундук.
А девочки подхватили одёжку, завернули черничный пирог в сорванный рядышком лопушок и потопали невесть куда, в болото к кикиморам.