2.5. У Шенроков на Васильевском
Был еще один человек, который мог знакомить Бронштейна с геофизикой, и как раз с областями, наиболее удаленными от теорфизики. Это А. М. Шенрок, еще с прошлого века работавший в ГГО (до 1923 г. она называлась Главной физической обсерваторией). Он был метеорологом в смысле XIX в., т. е. по преимуществу «метеорографом», наблюдателем. А кроме того, он был владельцем квартиры на Васильевском острове (16-я линия, дом 9, кв. 1), в одной из комнат которой Бронштейн прожил все четыре университетских года.
Александр Михайлович Шенрок, происходивший из эстляндских немцев, образование получил в Германии (следы этого были видны и на его лице — в виде шрамов, оставшихся от студенческих поединков), но за долгие годы жизни в Петербурге совершенно обрусел. Вынужденный самоуплотняться[12], он предпочитал квартирантами брать студентов отчасти, возможно, потому, что его тяготило нереализовавшееся родительское чувство (у Шенроков не было своих детей).
В большой квартире, кроме Бронштейна, комнат9у снимал еще и его товарищ — филолог С. А. Рейсер. Познакомились они в профессорском читальном зале Киевского университета в 1924 г. Рейсер попал сюда, отличившись в семинаре «пидвищенного тшу». Он сразу заметил за соседним столом невысокого темноволосого юношу, который уже занимался, когда Рейсер приходил, и все еще занимался, когда он уходил. Юноша с непонятным увлечением читал книги и журналы, испещренные формулами, и такими же страшными формулами заполнял листы бумаги перед собой.
Они подружились. Пресловутая стена, отделяющая физиков от лириков, им не мешала. Точнее говоря, для физика Бронштейна эта стена была легко проницаема. И не только потому, что литература, поэзия были необходимыми компонентами его жизни. Для него и гуманитарные науки были полноценным и достойным уважения занятием (этим он, например, существенно отличался от Ландау, для которого «филология» была ругательным словом, предназначенным для текстов, физико-математических лишь внешне, и который науку филологию относил к занятиям «кислощецким, не более достойным мыслящего человека, чем коллекционирование бабочек»).
В Ленинграде Рейсер находился среди литературоведов, концентрировавшихся вокруг Б. М. Эйхенбаума. С помощью Рейсера[13] Бронштейн был в курсе событий литературной жизни, он живо интересовался бурно цветущим тогда литературоведением, несмотря на то что его жизнь была насыщена физико-математическими заботами. Когда он замечал у Рейсера новую книгу, то обычно прочитывал ее сразу же, за один вечер — читал он очень быстро — и впоследствии, благодаря своей замечательной памяти, знал ее содержание с точностью до расположения текста на странице.
Когда Рейсер решил преподнести Эйхенбауму оттиск одной из первых своих работ (о взаимоотношениях Лескова с украинской культурой), Бронштейн сочинил для него подобающую случаю стихотворную надпись:
Прийми вщ мене, вчггелю мш милий,
На мовi Кобзаря цей малий твip.—
Я все зробив, що мгг, щоб полюбили Сармати звуки московитських лiр.
Еще одна надпись подобного назначения, сочиненная Бронштейном «под Пушкина», кончалась словами:
Винюсь, я поступил оплошно —
Мне эйхенбаумно и тошно.
А когда в 1929 г. вышла книга М. И. Аронсона и С. А. Рейсера «Литературные кружки и салоны» (под редакцией Б. М. Эйхенбаума), Бронштейн откликнулся стихотворением, в котором подсмеивался над творческим методом авторов — известным тогда «методом монтажа», существенно использовавшим ножницы и клей и сдержанным на литературоведческие комментарии. Это стихотворение, написанное уже «под Маяковского», начиналось так:
Я раньше думал -
книги делаются так:
Сидят,
корпят,
просиживают брюки,
И много лет пройдет, пока такой простак
Вкусит впервые сладкий плод науки,
Но в наш радийный век
сей труд стал очень прост:
Давно узнали
Рейсер с Аронсоном,
Как к славе проложить блестящий мост
Лишь ножницами
и синдетиконом.
Бронштейн очень хорошо знал поэзию (знал и в буквальном смысле — очень много стихов наизусть), диапазон «его» поэтов был широк, больше других выделял Пушкина, Блока. Знал он не только русскоязычную поэзию — в его дарственных надписях, например, имеются поэтические цитаты на немецком, английском и французском языках. К своему стихотворчеству он не относился всерьез. Искусство версификации считал необходимым элементом общей культуры. Сам он этим искусством владел (не случайно в памяти его друзей сохранилось так много его стихотворных строк), легко и по разным поводам сочинял стихи. Излишней серьезностью он не страдал, и, например, однажды в 1927 г.
12
Для тех, кто впервые встречается с этим словом, рожденным в послереволюционные годы, поясним: самоуплотниться — вселить в свою квартиру по собственному выбору жильцов, с тем чтобы в результате жилплощадь, деленная на общее количество жильцов, стала меньше надлежащей нормы.
13
Соломон Абрамович Рейсер (род. 1905 г.) — литературовед, текстолог, профессор Ленинградского института культуры им. Крупской.