В общем, погулял я по центру такой красивый и ни разу не незаметный, и стало смеркаться. Надо в клуб. Ох…
В клубе я всегда не очень понимал, чего там надо делать. Танцевать я не способен. Я даже случайно своими движениями в ритм не попадаю. Мне грустно, другим смешно. Поэтому танцы для меня полностью закрытая область жизни. Пить алкоголь мне тоже как-то не весело. А после «той фигни», которую мне припоминали Лёха с Серёгой, так табу навеки. Что-то со мной не так под алкоголем. Настроение после припоминания инцидента недельной давности у меня испортилось. С плохим настроением и соответствующей ему угрюмой рожей я вошёл в клуб. Зал, танцпол, столики, музыка, громко, ярко и темно. Людей было немало. Я пошёл к стойке, бармен с кем-то общался. Опа! Бармен общался с Андрюхой Газецким. И это основательно облегчало мне жизнь. В принципе, шансы встретить Андрюху в «Бристоле» были велики. Он по жизни любитель потусоваться. Если того же Елисея я видел всего несколько раз возле клуба, то Андрюху намного чаще. Газецкого я знал с детского сада. Друзьями мы не были, но сидение на соседних горшках, организация массового метания каши, обливание девочек кефиром, неоднократные и даже частично успешные попытки полить цветы на подоконнике собственной мочой, – такие приключения отучили нашу воспитательницу оставлять нас без присмотра даже на пять минут. Потом опять же взаимные обвинительные оправдания перед воспитательницей «это он начал» – в общем, мы вместе прошли многое, пусть это и было в возрасте от трёх до шести лет. Это навсегда делало нас если не друзьями, то приятелями. Андрюха чаще всего был там, где люди пытались отдыхать и веселиться, хотя мне кажется, что если люди постоянно стремятся куда-то, считая, что веселье оно «где-то», то внутри них самих веселья-то и не много. Так и Андрюха, подрастерял мой приятель тягу к приключениям и авантюрам, заменив её тягой к тусовкам. Улыбка его, правда, оставалась стабильной, хотя в её искренность уже не очень верилось, а выслушивание от него по большей части сплетен вызывало глухое раздражение. Поэтому давно уже не стремился с ним пересекаться. Кто сплетничает тебе о ком-то, тот – сто процентов – сплетничает другим о тебе. Но, тем не менее, сейчас Газецкий был очень кстати. С ним рядом можно делать вид, что тусишь, и при этом привлекать в разы меньше внимания, чем если бы я был один.
– Андрюха, привет! – приблизился я.
– О! Маугли, здорово! – вполне искренне обрадовался Андрюха и тут же представил меня бармену, – Армен, это Маугли, мой друг детства, спортсмен! Маугли, это Армен-бармен.
Вежливая улыбка Армена, парня постарше нас с Андрюхой на несколько лет, причём совершенно славянской внешности, стала шире и искренней, когда он услышал моё второе имя.
– Чего налить, Маугли?
– Какого-нибудь сока, но, чтобы все думали, что это коктейль. Вишню там или лимон как украшение можно повесить. Заплачу как за коктейль.
Армен не особо удивился такому заказу и сделал всё, как я просил, после чего переключился на подошедшую к стойке девушку. Я же повернулся к Андрюхе:
– Ну, что, как жизнь, светский лев?
– Да так… Выживаю помаленьку. Начальство – вампиры, кровь сосут из бедного офисного работника.
– Начальство, значит, сосёт… Канальи… – практически на автомате ответил я Газецкому, манеры строителя и запрет на мат наложили на мой ответ свой отпечаток.
Я же ненадолго задумался: реально начальство твари нечеловеческой природы или человек он такой. Я за своё начальство сегодня вписался в мордобой без раздумий. Считай я, что Семёныч у меня кровь сосёт, я бы, наверное, менее активно себя проявлял. Хотя я бы, наверное, всё равно влез, а Андрюха при любых раскладах бы не влез. Ну, да ладно…
– Маугли, а ты чего не работаешь? Для тебя же ещё рабочее время сейчас?