Я опять задействовал Восприятие и посмотрел в свою голову. Ничего особо нового там не увидел. Мозг и мозг.
Зато всё вспомнил.
Смотрение под Восприятием на тело отделило меня от этого самого тела, и мои личные воспоминания взяли верх над искусственными. Я сел на стоящий рядом раскладной стульчик. Надо прийти в себя. Посидел, успокоился. За мной могут следить. Надо вести себя естественно. Что там у меня сейчас по программе? Испытать стыд и раскаяние перед коллегами, друзьями и семьёй, после чего вернуться из отшельнического похода в обычную жизнь? Почему нет? Вернусь.
Я разогрел перловку с мясом и стал есть из банки. Так себе еда. Я бы сто процентов другого изготовителя купил. Тут один ливер, а не мясо. Купили, что подешевле, козлы. Ну, да ладно. Я точно сейчас всю эту бутафорию подвергать критике не буду. Что там у меня из реквизита полезного? Ага, рюкзак. А мой напузник? При мне. Ну-ка, что там у нас с финансами? В напузнике лежали доллары и рубли. Я пересчитал. Долларов более трёх тысяч. Значит, долларовые трофеи со мной. Из рублей нашёл пятьдесят тысяч, но это же далеко не всё. Интересно, где остальное?
Я полез в рюкзак. В одном из внутренних отделений лежали пачки денег. Я перебрал. Около трёх миллионов рублей. Что-то мы потратили с Крапивой в ТЦ, когда закупались перед заселением на базу «Удочка». Но всё равно должно быть больше. Скорее всего, остальные деньги отдали Крапиве. Интересно, как они ей объяснили, откуда у неё столько. В любом случае мне же лучше. Будет проще указать ей на нелогичность её насильно инсталлированных воспоминаний. Я уже заметил, что деньги во всех пачках шли с последовательными номерами. Если я покажу Крапиве свои купюры, и попрошу её сравнить по номерам со своими, то вряд ли она сможет это объяснить. Ладно. Это пока отложим. Пистолетов ожидаемо не было, а вот швейцарский ножик Хилого мне оставили. Он был так не похож на хищные ножи остальных сотрудников ЧОП «Нож», что проверяющие решили, что он мой. Ну, пусть будет. Трофей.
Я проверил телефон. Разряжен. Классно! А где я? Должны же были мне в голову закачать воспоминания о моём маршруте? Или что мне теперь — по мху и солнцу ориентироваться? Я стал осторожно просматривать внедрённые воспоминания. Чем глубже в них погружался, тем реальнее они становились. Причём я сам допридумывал детали. Получается, то, что мне внушали, отпечаталось на теле и всё-таки могло на меня влиять. Надо почаще смотреть на тело со стороны, иначе все наведённые воспоминания становятся реальными. Сам я внушению не поддался, но только как тонгер, а вот в голову мне нагадили и всё это дерьмо так там и лежит неубранное, видимо, отпечатанное на клеточном уровне. Однозначно, предстоит поработать над собой так же, как когда я избавлялся от последствий обработки в психушке. Ну, да ладно. Главное, что память я сохранил, способности тоже. С остальным разберёмся.
Но сколько бы я ни смотрел на все эти искусственные картинки, я не нашёл ничего про своё местоположение. А что же делать-то? В любом случае надо собираться, поэтому я стал паковать вещи в рюкзак. Когда приступил к разбору палатки и стал вытаскивать из неё вещи, обнаружил спасительный заряженный аккумулятор и провод. Тут же подключил телефон и начал просматривать, что в нём осталось. Изначально там и так ничего особо не было. А тут ещё и подчистили. Видео, как я уклоняюсь от пацанов на стройке, когда они пытались меня атаковать, отсутствовало. Приложения, по которому мы общались с Крапивой в заточении, конечно, тоже не было. Ну, и ладно. Я вспомнил, что тренер может просматривать наши с Крапивой устройства, поэтому не стал особо рыться в телефоне, а открыл карту, благо сеть была.
Ну, могло быть и хуже, хотя не очень понятно, как отсюда выбираться. До ближайшей деревни восемнадцать километров по прямой. До дороги десять. В деревне больше уверенности найти транспорт. Пойду туда. Кое-как утрамбовав вещи в рюкзак и присобачив к нему же палатку, я бодро зашагал через лес. Семь часов спустя я был в деревне. Попробовал вызвать такси через интернет-сервис. Не работало. Пятьдесят километров от города. Далеко.
Удалось найти местного, который дал совет, к кому обратиться, но устав объяснять, как найти нужный двор, он, увидев мою растерянность, сам позвонил, сам обо всём договорился, и через час я сытый и усталый ехал домой. Деньги были, поэтому меня как следует накормили и только потом повезли в город на основательно прокачанном Патриоте. Александр Сергеич, мужчина лет пятидесяти, был человеком молчаливым и ни с какими расспросами не лез. Вот и прекрасно. Надо подумать. Хотелось первым делом приехать не домой, а к Крапиве, и узнать, как она. Это было бы глупо, вряд ли с ней что-то случится в ближайшее время. Худшее с ней уже случилось, но вот хотелось увидеть её, и всё. Придётся что-то придумать. А сейчас надо ехать и думать, что сказать родителям. Пока я думал, рылся в телефоне и обнаружил там чат с мамой. Оказывается, на следующий день после нашего похищения я вышел с мамой на связь и написал ей, что со мной всё в порядке, просто мне надо побыть одному, поэтому я уйду в поход на неделю или, может, больше. Мама начала волноваться, но я её успокоил. Пару раз я выходил на связь и писал, что жив-здоров. Писал, понятное дело, тренер. Он неплохо меня знал, поэтому мама ничего не заподозрила.