— Здравствуйте, ребята! — сказала Корнелия Степановна. Семиклассники вразнобой поздоровались. — Позвольте представить вам нового учителя физики и математики, вашего классного руководителя Михаила Васильевича Скоробогатова.
— Здравствуйте! — коротко поздоровался новый физик.
Семиклассники ответили ему еще менее охотно, нежели завучу.
— А как же Исидор Иванович? — спросила Алиса Позднева, круглая отличница.
— К сожалению, Исидор Иванович серьезно болен, — ответила Корнелия Степановна. — Лечение продлится долго, и мы не могли оставить класс без руководителя. Надеюсь, ребята, вы подружитесь с новым преподавателем… Михаил Васильевич, начинайте занятия!
Торжественно неся башнеподобный шиньон, завуч покинула класс. Семиклассники впились глазами в нового учителя, изучая и выжидая. Михаил Васильевич был белокур, высок и широкоплеч — полная противоположность лысоватому, низенькому и толстенькому Исидору Ивановичу. Девчонки после спорили до хрипоты, на кого больше похож Скоробогатов — на Василия Ланового или на Вячеслава Тихонова? Серые глаза физика поражали странным сочетанием рассеянности и невозмутимого спокойствия, словно смотрели не на людей, а на копошение инфузорий в капельке воды на предметном стеклышке под микроскопом.
— Насколько мне известно, — без предисловий произнес новый классный руководитель звучным глубоким голосом, — вы начали изучение давления в твердых телах, жидкостях и газах… Прежде чем мы перейдем к формулам из учебника, я хотел бы рассказать вам о том, что происходит с твердыми телами, жидкостями и газами на планетах-супергигантах, по сравнению с которыми Юпитер — детский мячик.
Начало урока было столь необычным, что навострили уши даже самые отъявленные бездельники вроде Гриши Турова по кличке Босяк. И навострили не зря. Новый физик умел увлекать. В его рассказах страшные миры, где даже лед мог быть раскаленным до тысячи градусов и при этом оставаться льдом, становились ближе и понятнее. Он говорил о ревущих безднах, откуда с чудовищной силой вырываются струи газа тверже оружейной стали, чтобы на высоте десятков тысяч километров осыпаться рыхлыми хлопьями парафинов — углеводородными снежинками размером с Эверест. Он описывал молнии, чьи вспышки длились веками, ураганы, способные подхватить и развеять, словно горсть песчинок, планету, подобную Земле, узорчатые нагромождения кристаллического водорода, медленно погружающиеся в океан нефти с поверхностью тверже асфальта.
Семиклассники так заслушались, что не обратили внимания на звонок к большой перемене. В тусклый земной мир их вернул сам Михаил Васильевич, объявивший, что впредь намерен придерживаться на уроках школьной программы, а с остальным знакомить любознательных на занятиях кружка занимательной астрономии и космонавтики, который намерен организовать в ближайшее время. Слово «космонавтика» произвело магический эффект. Радио и газеты то и дело сообщали о новых успехах советских конструкторов и подвигах героев космоса. И какой мальчишка в те дни не мечтал стать новым Гагариным или Титовым, а девчонки — следующей после Терешковой женщиной-космонавтом? Неудивительно, что в кружок записался весь седьмой «а» в полном составе.
Аля узнала об этом еще в учительской. С гордостью и вызовом посмотрела на коллег. Особенно — на физрука, хотя тот лишь криво усмехнулся. Дескать, знаем мы эти кружки. Поначалу все запишутся, а потом, когда придет время заниматься, этих лодырей палкой не загонишь. Владислав Юрьевич Безуглов принадлежал к породе учителей, считающих учеников либо бездельниками и хулиганами, либо подхалимами и выскочками. Педагогов же, готовых тратить свое личное время на дополнительные занятия, он полагал бесхребетными, не умеющими держать дистанцию интеллигентами, ищущими дешевой популярности у «этих обормотов, по которым, как в старые добрые времена, плачут розги».
Впрочем, Але было плевать на мнение этого сытого, холеного самовлюбленного бабника. Главное, что теперь их с Мишей дни начинались одинаково — с чашки чая в теплой кухоньке и темноты за окном, покрытым причудливыми морозными узорами. Они вместе шли в школу, вместе завтракали и обедали в школьной столовой. И пусть загадки, окружающие ее возлюбленного, до сих пор не получили разъяснения, а ответ из райотдела милиции задерживался, Але казалось, что жизнь ее наполнена, налита тихим счастьем до краев. Иногда ей трудно было дышать от этого чувства, таким полным и ярким оно казалось. Даже кружок, хотя Миша и уделял ему все свободное время, не мешал ее счастью.