Взбудораженный бессонницей и удивительным прозрением мозг тут же подсунул Але нужные аргументы. Мише невероятно скучно читать художественную литературу. Почему? Потому что ее чтение подразумевает работу воображения. Зная, что любимый увлекается космосом, Аля принесла ему как-то из библиотеки несколько фантастических книг. Выбрала самых лучших авторов, каких знала. Уэллс. Брэдбери. Ефремов. Стругацкие. Польский писатель Лем. Увидев на обложках изображения планет и космических кораблей, Миша впился в тексты глазами, но через несколько минут с негодованием поочередно отшвырнул красочно оформленные томики. Пораженная, Аля спросила — почему? Сама-то она фантастику не любила, считая, что та отвлекает детей от серьезной литературы. Лишь для Мишиных «сказок» делала исключение. «Это все неправда! — выкрикнул он в ответ. — Глупый обман! Они ничего не знают!» Насилу она тогда его успокоила, так он расстроился.
Боже, какой же слепой курицей она была! Давно пора было сообразить, что все эти истории про лихие набеги межпланетных контрабандистов, про схватки между звездными флотами, про мальчика, которого похитили неведомые чудовища и приютила пахнущая морской капустой «мама» с синими щупальцами на голове, — не хитроумная выдумка, а подлинные воспоминания. Красные, голубые, фиолетовые джунгли, пустыни, состоящие из золотого песка, радиоактивные болота, города напоминающие мрачные утесы, и утесы, похожие на заброшенные города, как бы это невероятно ни звучало, Миша видел собственными глазами. И не сказки он рассказывал, а реальные события из своей жизни. Самой дорогой для нее жизни… Как же она не понимала этого? Достаточно было посмотреть на его шрамы. Где на Земле заработаешь такие?
Она снова перебрала рисунки, поневоле задерживая взгляд на изображениях отвратительных чудовищ. Это они кусали Мишу, рвали его тело страшными когтями. Это побывав в их клешнях и лапах, он сумел остаться в живых. Это в борьбе с ними он обрел нечеловеческую ловкость. Это звездный огонь опалил его правую щеку. Это космическая война сделала его мозг поразительно гибким и восприимчивым, а мышцы — способными почти мгновенно перенять любой навык. И пройдя сквозь кромешный межзвездный ад, Миша выжил и вернулся на Землю. Неужели же только для того, чтобы встретить ее, простую поселковую учительницу Алевтину Казарову, тихо отцветающую в тени одиночества?..
В последнем Аля уже не могла быть уверенной. То ли от этих кошмарных изображений, то ли от бессонницы она вдруг почувствовала дурноту и поняла, что не может больше оставаться одна. Ей нестерпимо захотелось ощутить рядом другого человека, кого угодно — бабу Маню, участкового Марьина, первого встречного… Забытое было одиночество набросилось на нее, как давешние нарисованные монстры, грызло заживо, выкручивало суставы и лупило в виски с нестерпимым, все ускоряющимся ритмом. Аля отбросила альбом, выбежала в сени, выскочила на улицу, забарабанила в ближайшие ворота, за которыми завыл, зашелся в истошном лае цепной пес.
Хлопнула дверь. Тело Али вдруг стало ватным, словно вместо живой и сильной «учителши» осталась лишь кукла в человеческий рост, сшитая на потеху публике. Да никакой жизни никогда не было и не будет в нелепой этой оболочке. Аля попыталась было ухватиться за почтовый ящик, но тот оторвался, не выдержав нагрузки, и она сползла на траву. Сознание медленно растворилось в космической пустоте…
Очнулась Аля в удобной, хоть и не своей, постели. Над ней хлопотала баба Маня: похлопывала по щеке и тыкала в губы горячим краем пиалы. Аля машинально глотнула. Терпкий травяной отвар потек по пищеводу, согревая, растапливая словно заледеневшее горло, растекаясь по желудку ласковым теплом.
— Вот и молодец, вот и умница, — похвалила ее баба Маня. — Пей, деточка, тебе в твоем положении полезно травки, уж я-то знаю…
Аля едва не поперхнулась, глянула заполошно.
— А и нечего дергаться, милая, — принялась увещевать ее соседка. — Ничего страшного не стряслось. Беременна ты, девонька, как и положено мужней жене. Ребеночек у тебя будет.
Глава 14
Афронт, полученный от русички Казаровой, подействовал на физрука Безуглова болезненнее, чем он полагал. До последнего времени судьба была благосклонна к нему. Если не считать старенького преподавателя физики и математики Исидора Ивановича Свешникова, безобидного любителя заложить во внеслужебное время за воротник, других соперников за женское внимание в педагогическом коллективе Малопихтинской средней школы у физрука не было. А какой из старика соперник здоровенному тридцатилетнему холостяку? Отъявленный бабник, Владик Безуглов свободно пасся на несжатой ниве женской обездоленности.