Безуглов поздравил себя с невиданной удачей. Теперь ему не придется дожидаться необязательного «наемника». В роли леших прекрасно выступят эти пьянчужки. Тем более что почти одновременно с ними на сцене появилась и невольная исполнительница роли Снегурочки. Даже в слабом свете, сочившемся из окон ближайших домов, было видно, как хороша она в своем полурастегнутом полушубке, ладно облегающем ее стройное, крепкое тело. Ночная темень и безлюдность улочки поневоле наводили на игривые мысли безнаказанно позаигрывать с симпатичной бабенкой. Во всяком случае, зверообразные пьянчужки исключением не стали. Они немедля преградили Казаровой дорогу. Недолго думая, самый наглый из них что-то угрожающе пробормотал и ухватил женщину за отвороты полушубка.
У притаившегося Мизгиря перехватило дыхание. Уж слишком лихо взялись за Снегурочку лешие. Однако, к немалому его смущению, Казарова и не подумала звать на помощь. Да и вообще события начали разворачиваться совсем не по сценарию. Похоже, что вошедшие в раж актеры второго плана собирались надругаться над примой, а у исполнителя главной роли враз пропало желание вмешиваться. Владик мог с утра до вечера любоваться в зеркале своей рельефной мускулатурой, но настоящими бойцовскими качествами не отличался. Сообразил, что теперь физрук Безуглов для насильников лишний свидетель, а вовсе не отважный витязь. Сунься он сейчас, лешие могли и ножичком пырнуть. Доказывай потом у райских врат, что намерения у тебя были самые благородные.
То, что произошло дальше, больше всего походило не на спектакль, а на кошмарный сон. Совершенно неподвижный морозный воздух без всякой видимой причины свился в бешено крутящийся снежный вихрь. Вернее — это выглядело как вихрь. Когда сгусток взметенного снега пересек бледное пятно света из окна ближайшей избы, Владик успел разглядеть сверкающий шар, ощетинившийся то ли крючьями, то ли ножами. Окутанный снегом шар наскочил на алкашей, намотал их на крючья и умчался в беспросветную мглу Заовражья. Миг — и в проулке не осталось никого, кроме все еще барахтающейся в сугробе русички и окаменевшего от ужаса физрука.
Считая себя атеистом, Владислав Юрьевич в церковь не ходил, но суевериями с детства был напичкан по самую макушку. И после случившегося старался обходить Алевтину Вадимовну стороной. Кто ее знает, эту живущую на отшибе ведьму. Вдруг ее стережет нечистая сила? Безопаснее было переключить внимание на других, не столь строптивых коллег женского пола. Однако всего через несколько дней в школе появился новый физик, и планы школьного Казановы вновь переменились. Физик оказался высоким, широкоплечим сероглазым мужчиной среднего возраста. Позвоночник, правда, слегка искривлен — правое плечо чуть ниже левого, — но рукопожатие по-мужски крепкое. Уж в этом-то физрук разбирался.
И если по части физической красоты еще неизвестно, кто из них двоих выглядел привлекательнее, то глаза незнакомца были куда опаснее. Опытный ловелас, Безуглов хорошо понимал, что такими вот дымчатыми халцедонами и вырезают в женских душах самые прихотливые узоры. Едва Михаил Васильевич Скоробогатов переступил порог учительской, как все ее женское население потянулось к нему, будто подсолнухи к солнцу. Заметил это не только физрук, но и русчика. И по тому, как запунцовели ее щеки, Владислав Юрьевич определил, что этот блондин и есть ее избранник. И с этого момента Безуглов стал искать случая устранить соперника. Не потому даже, что тот сожительствовал с неуступчивой ведьмой Казаровой, просто наличие в поселковой школе второго дамского любимчика — это уже перебор.
К своим педагогическим обязанностям физрук относился с прохладцей, к тому же не любил выскочек. А новый классный руководитель седьмого «а», похоже, был из их породы. Уж чересчур рьяно он взялся за дело. В считанные недели подтянул отстающих учеников, причем не только по своим предметам. Организовал неслыханный в Малых Пихтах кружок астрономии и космонавтики, куда поначалу записались даже отъявленные двоечники. Охотно участвовал в педсоветах и собраниях, высказывая порой весьма неожиданные идеи. И как ни странно — идеи эти нравились всем, даже этой старой перечнице, Корнелии Степановне, которая в присутствии нового физика расцветала, словно майская роза.