И при всей своей приверженности строгой науке, Учитель часами им растолковывал устройство небывалых, совершенно фантастических звездолетов. Эрик, например, проштудировал всю доступную литературу по космонавтике, но нигде не нашел описания тех же гравитонных двигателей. Разве что — в запрещенной к упоминанию фантастике. Но фантасты плохо представляли, как эти самые двигатели устроены, отделываясь лишь общими фразами, а Михаил Васильевич, наоборот, погружал своих учеников в такое множество деталей, что даже у самых продвинутых голова пухла от всех этих гравикомпенсаторов и ультрасенсоров.
Устные описания Учитель сопровождал чертежами и математическими расчетами. И рисунками. Что и говорить — рисовал он здорово! Когда кружковцам совсем уж становилось невмоготу и они готовы были бросить все к чертям собачьим, Михаил Васильевич брал в руки карандаши и большие листы ватмана и начинал творить чудеса. Рисовал он поразительно быстро и точно, как автомат. Невероятно подробно и ослепительно красиво. Корабли, космодромы, инопланетные заросли, самих инопланетян, взрывающиеся планеты, расстреливающие друг друга армады межзвездных крейсеров.
Его рисунки вдохновляли, придавали сил. Однажды Михаил Васильевич изобразил рубку дискообразного корабля, а в рубке — весь кружковский экипаж. Митю Судакова — за пультом астрогатора, Эрика Флейшмана — в кресле пилота-навигатора первой позиции, на месте пилота-навигатора второй позиции — Борю Антонова, а Колю Степанова — в полусферической прозрачной кабинке бортинженера. Неизвестно, как другие ребята, а Эрик, рассматривая этот рисунок, почувствовал, что за этим изображением кроется нечто большее, нежели простое желание Учителя поддержать угасающий энтузиазм кружковцев.
Когда же перестали помогать даже рисунки, Учитель изготовил пилотажный симулятор. Он раздобыл огромные листы картона и с невероятной ловкостью и искусством склеил из них пульт и экраны того самого дискообразного корабля. В пульт Михаил Васильевич вмонтировал разноцветные лампочки, которые загорались по мере правильного или неправильного выполнения навигаторами команд. Красные мигали — если команда была выполнена неверно, а зеленые — если безошибочно. Экраны же представляли собой плоские картонки с прорезями, в них вставлялись листы ватмана с изображениями той или иной навигационной ситуации. Изображения на «экранах» рисовал сам Михаил Васильевич, а ставить навигационные задачи должен был астрогатор Митя.
В общем, эта игра «экипажу» понравилась — он воспрянул духом. И все же вопросы остались. Более того, чем настойчивее вникали кружковцы в подробности межзвездной навигации, тем больше становилось этих вопросов. Сугубо прикладные ребята, не стесняясь, задавали Учителю, и он охотно разрешал их сомнения. Одно время пробовали разговаривать с ним и на общефилософские темы. Ну вроде тех «проклятых» вопросов: кто мы, откуда пришли и куда идем? К немалому удивлению «экипажа», эти разговоры Михаил Васильевич категорически отказывался поддерживать, сразу переходя к насущным проблемам кружковской жизни.
Удивляло кружковцев и то, что Учитель так много времени тратит на явного бандита Гриню Турова и его отмороженных дружков. Уж этих-то «проклятые» вопросы не волновали вовсе. А вот необычные приемы самообороны без оружия, продемонстрированные Михаилом Васильевичем, они перенимали охотно. Особенно с того момента, когда узнали, что Учитель формирует из них так называемую «боевую группу». Для каких целей — они не особо интересовались. Учит, значит, надо.
Другие кружковцы никогда бы не узнали о «боевой группе», не проболтайся Гриня-Босяк об этом Эрику-Очкарику, которому почему-то благоволил. Он также по секрету сообщил пилоту-навигатору первой позиции, что Михаил Васильевич велел ему, Грине, присматривать за «экипажем», якобы для охраны оного от поселковой шпаны. Эрик же заподозрил, что задача перед «боевой группой» поставлена несколько иная, но о своем подозрении никому рассказывать не стал.
Глава 35
В забытье Але привиделось, что она проснулась. Проснулась оттого, что в оранжевых стенах, окружавших ее ложе, сами собой появились широкие проемы. Теплый, насыщенный будоражащими запахами ветер ворвался в них. Полусферический потолок растаял, и водопад хрустального света окатил Алю с головы до ног, освежая лучше любого душа. Несколько минут она лежала неподвижно, глядя в серебряное небо, в зените которого сияло бело-голубое солнце, напоминающее большой, сплюснутый на полюсах детский мяч. Это была удивительная голубая звезда-гигант Альтаир. Вокруг нее вращалось всего пять планет, и только на четвертой была жизнь. Аля знала это, потому что сама звезда словно была названа в ее честь — Аль Таир.