В кармане Учителя снова противно зазудела рация.
— Первый слушает! — отозвался он. — Прием…
«Первый-Первый, я Второй, — затараторил Гриня. — У нас чужие! Повторяю, у нас чужие! Прием…»
— Сколько их, Второй?! — отозвался Михаил Васильевич. — Доложи толком! Прием…
«Трое. Мы их взяли. Отобрали стволы. Держим на мушке. Вооружены. Что с ними делать дальше, Первый? Прием…»
— Молодец, Второй, — без малейшего волнения в голосе сказал Учитель. — Делай, что хочешь, но чтобы сюда ни один из них не проник! Как понял? Прием…
«Вас понял, Первый!.. Отбой!»
Михаил Васильевич опять спрятал рацию, оглядел нас, дрожащих и не понимающих, что там стряслось у «босяков», какие-такие еще чужие объявились, а главное — что будет со всеми нами? Теперь-то я знаю, что он не сочувствовал нам, мы были для него лишь наспех обученным экипажем межзвездного судна, воочию увиденного нами каких-то десять-пятнадцать минут назад. Учитель смотрел на нас оценивающе: годимся ли мы для его целей, не подведем ли? Покачал головой, видимо очень сомневаясь в нашей пригодности.
Потом Михаил Васильевич подхватил свой рюкзак и, не скрываясь, напрямик двинулся к световому пятну под «тарелкой». Шагал не спеша, нога за ногу, с понтом дела он тут прогуливается… Ага, прогуливается. В двадцати километрах от ближайшего колхоза. На месте пришельцев я бы насторожился. Видит мужик, как пишут в «Технике — молодежи», неопознанный летающий объект и спокойненько так к нему прется, будто это трактор какой. Жаль, что пришельцы тогда не насторожились…
Как и распорядился Учитель, мы с Хлюпиком, Борантом и Митяем остались на опушке. Наше время еще не пришло. Я видел, что пацанам без дураков страшно, как и мне, впрочем. Еще бы! Мы уже не думали, что это игра такая. Нам уже не было дела ни до Михаила Васильевича и его планов, ни до космических пришельцев, ни до загадочных чужих, которых взял в плен Гриня-Босяк сотоварищи. Мы хотели только одного: как можно дальше очутиться от Матюхиного Бора. Ирония судьбы заключалась в том, что желание наше исполнилось.
Впервые со вчерашней ночи мы остались одни. Тут бы и дать деру! Мы даже с надеждой посмотрели на старосту. Может, придумает астрогатор, на какую звездочку нам сейчас взять курс, чтобы нас не поймали «босяки», а то и сам Учитель? Ну вот хотя бы — на ту, красненькую, что проклюнулась в потемневшем небе над сахарными клыками далекого Великоярского хребта. Кажется — это красный гигант Бетельгейзе, Альфа Ориона, могучее плечо мифического охотника… Всего-то каких двести двадцать два парсека, среднее расстояние для гравитационного корабля с массой покоя в три тысячи тонн. Ан нет, молчит староста, как и мы, парализованный страхом перед неизвестностью. Блин, ну какой из него командир?
— Глядите, пацаны! — крикнул Борант, указывая на поляну.
Мы повскакивали, силясь разглядеть, что там под «тарелкой» в круге мертвенного света делается. Оказывается, киркилийцы уже начали высадку. Маленькие, коренастые, в поблескивающих скафандрах, один за другим скатывались они по голубому лучу. Скатились и выстроились полукругом, направив какие-то штуки, бластеры типа, на Учителя, который топал к ним как ни в чем не бывало, будто папироску собирался стрельнуть.
Все наши страхи улетучились, мы даже дышать перестали. А ну как пальнут сейчас — и все, нету Михаила Васильевича… С перепугу, мы даже забыли о группе Босяка и его загадочных чужих. Вот же они, чужие! Каких вам еще?! Учитель приблизился к самой границе голубого света и почти ночной темноты, поднял руки. Не как в кино, когда сдаются, а как на физзарядке — ноги на ширине плеч, руки в сторону. Потом он согнул правую в локте, ладонью вверх, потом — левую, но ладонью вниз. Потом как-то весь изогнулся, руки у него заплясали, волнами пошли, будто в них не было суставов, да и все тело заколыхалось, задергалось…
Мы вытаращились. Хлюпик даже рванул было куда-то. Пришлось его уронить, сунув мордой в траву. Правда, на его месте я бы и не так подпрыгнул, я бы ноги оттуда сделал. Сами подумайте! Над поляной тарелка висит инопланетная, под нею до зубов вооруженные пришельцы, а перед ними выплясывает, как марионетка, наш Михаил Васильевич! Жутко выплясывает, аж дрожь пробирает, на него глядючи. Пришельцев, по ходу, тоже проняло. Стоят как вкопанные, пушки свои опустили, вот-вот уронят.