Евдокия на КПП смотрит на меня, осматривает, как французский антикварный комод из орехового дерева, переводит взгляд с моих глаз на ноги, а затем осела вниз, но не упала в обморок, а осела - так оседают сугробы солнечной весной.
Старлей ничего не понимает: отчего девушка не радуется, отчего я не прыгаю козлом и не закручиваю пальцы узлом морским.
Я отвела Евдокию в сторону, сам себе казался значимым и остроумным - испытал свою девушку, она явилась по первому моему зову, как кукушка; даже гордился я, что Евдокия меня любит и ценит; в тот момент благодарил мысленно ВанькА за испытание моей невесты.
Евдокия сделала вид, что мою шутку приняла, даже позволяла себе улыбки, ничто не говорила об аде, о разврате и о скептиках в голубых беретах.
Мы расстались тепло, хотя, мне показалось, что Евдокия слишком быстро уехала, могла бы дольше погостить, как в Монако.
Ванька восхищался красотой Евдокии - он видел её, подсматривал за нами из блиндажа в бинокль, нахваливал меня - всё прекрасно, и прекраснее моей с Евдокией любви только Солнце на восходе.
По-прежнему я переписывался с Евдокией, перезванивался, даже не догадывался, что после нашей встречи, после моей "шутки" она стала другая, словно проглотила палладиевый стержень.
Судьба наказала меня жестоко, или сравняла очки, потому что в Природе всегда ноль: если я пошутил жестоко - понял, что жестоко позже, но время - бублик - поздно или рано не имеет значения, как не важно для висельника - изобрели ли машину времени.
Под танком я потерял обе ноги, корчился в госпитале, знал, что калека, но сердце не принимало - так балерон не верит, что провалился сквозь сцену и сломал шею.
Из госпиталя я написал Евдокии, что меня контузило, и на этот раз мне по-настоящему ампутировали ноги, словно я пришел в музей Истории Москвы, и мне удалили подкожный слой жира.
Евдокия ответила, что очень сочувствует, но не приедет, потому что - гастроли важные в Австралии, где много кроликов, и шутка о крольчатине грозит заключением в тюрьму на пять лет.
Не поверила мне невеста, и вся переписка после моей шутки - только ширма, потому что еще на КПП Евдокия решила о нашем разводе, не простила и поняла себя, что не простит - так мать не прощает детей, которые воруют орехи из комода.
Евдокия написала, что срочно выходит замуж по брачному контракту; желает мне скорейшего выздоровления и это "скорейшее выздоровление" - сарказм, потому что безногие не выздоравливают, но Евдокия думала, будто я снова потешаюсь над ней, испытываю на прочность, и, даже, если бы увидела меня безногого, то за первый раз уже бы не простила.
Время прошло, как снег в стиснутой руке.
Парень! Парень!
Слукавил я, надорвал своё сердце, когда говорил, что нарочно, из шалости помогаю кошкам Финляндии.
Не кошкам я помогаю, а себя за волосы из болота вытаскиваю по-мюнхаузенски.
Ищу я Евдокию, гоняюсь за ней, жажду встречи: оттого и по вокзалам, и по городам своё тело безногое кидаю.
Верю, что встречу, вымолю прощение, отобью у мужа и возьму в жены со всей страстью, на которую способен упорный дворник из казахов.
Но не успеваю за Евдокией, будто мне не только ноги, но и хвост отрубили: она на гастролях - я к ней, а она уже - тю-тю - сегодня была, а уже улетела, птичка легкоступная, но недоступная.
Нужен ли я ей, или не нужен - вопрос, но мне не важны вопросы, а важны знаки плюс и минус.
Ваньку я убью - решил твердо, хотя сам я дурак, но и позор, будто меня калом Ванька намазал.
Ты, парень, ищи, ищи Евдокию, помоги молодому солдату калеке в голубом берете и с целыми зубами во рту.
Лицо Евдокии по фотокарточке запомни, но не бери с собой карточку - всё равно, что душу бы Евдокии взял.
- Как я найду тебя, солдат? - Маугли впитывал лицо девушки с фотографической карточки, слизывал черты балерины. - Ты - охотник, а девушка твоя - белка!
Поймаю белку, и где ты? В чужом дупле?
- Не так много в России безногих солдат калек по имени Вадик, - солдат засмеялся, показал идеальные зубы, не выбитые взрывной волной. - В любом военкомате тебе дадут мой адрес, адрес Героя России, безногого калеки, который потерял свою невесту.
Ты только верь, парень, что и в Москве белые грибы растут!
Ах, подлец! Виртуоз смеха! - солдат задрожал, но бережно вложил фотографию Евдокии в карман гимнастерки, словно закапывал тело любимой кошки. - Ванька! Дорог труп к обеду! - солдат выхватил из сумки длинный кинжал, зажал в зубах, и быстро-быстро руками вертел колеса тележки - спешил убить сослуживца - так часовщик догоняет злобного клиента.