— Кое-что ты знаешь, но очень немного. Полюбуйся, о Багира, вот их благодарность учителю. Ни один самый захудалый волчонок ни разу не пришел поблагодарить старика Балу за науку. Ну, так скажи Слово Охотничьего Народа, ты, великий ученый.
— «Мы с вами одной крови, вы и я», — сказал Маугли, произнося по-медвежьи те слова, которые обычно говорит весь Охотничий Народ.
— Хорошо! Теперь Слово Птиц.
Маугли повторил те же слова, свистнув, как коршун.
— Теперь Слово Змеиного Народа, — сказала Багира.
В ответ послышалось не передаваемое никакими словами шипение, и Маугли забрыкал ногами и захлопал в ладоши, потом вскочил на спину Багиры и сел боком, барабаня пятками по блестящей черной шкуре и строя медведю самые страшные рожи.
— Вот-вот! Это стоит каких-то синяков, — ласково сказал бурый медведь. — Когда-нибудь ты вспомнишь меня.
И, повернувшись к Багире, он рассказал ей, как просил дикого слона Хатхи, который все на свете знает, сказать ему Заветные Слова Змеиного Народа, как Хатхи водил Маугли к пруду узнавать Змеиные Слова от водяной змеи, потому что сам Балу не мог их выговорить, и что теперь Маугли не грозит никакая опасность в джунглях: ни змея, ни птица, ни зверь не станут вредить ему.
— И, значит, ему некого бояться! — Балу вытянулся во весь рост, с гордостью похлопывая себя по толстому мохнатому животу.
— Кроме своего племени, — шепнула Багира, а потом громко сказала Маугли: — Пожалей мои ребра, Маленький Брат! Что это за прыжки то вниз, то вверх?
Маугли, добиваясь, чтобы его выслушали, давно уже теребил Багиру за мягкую шерсть на плече и толкал ее пятками. Оба прислушались и разобрали, что он кричит во весь голос:
— Теперь у меня будет свое собственное племя, и я буду целый день водить его по деревьям!
— Что за новая глупость, маленький выдумщик? — спросила Багира.
— Да, и бросать ветками и грязью в старого Балу, — продолжал Маугли. — Они мне это обещали… Ай!
— Вот! — Большая лапа Балу смахнула Маугли со спины пантеры, и, лежа между передними лапами медведя, Маугли понял, что тот сердится. — Маугли, — сказал Балу, — ты разговаривал с Бандар-Логами, Обезьяньим Народом?
Маугли взглянул на Багиру — не сердится ли и она тоже — и увидел, что глаза пантеры стали жестки, как два изумруда.
— Ты водишься с Обезьяньим Народом — с серыми обезьянами, с народом, не знающим Закона, с народом, который ест все без разбора? Как тебе не стыдно!
— Балу ударил меня по голове, — сказал Маугли (он все еще лежал на спине), — и я убежал, а серые обезьяны спустились с дерева и пожалели меня. А другим было все равно. — Он слегка всхлипнул.
— Жалость Обезьяньего Народа! — фыркнул Балу. — Спокойствие горного потока! Прохлада летнего зноя! А что было потом, детеныш человека?
— А потом… потом они дали мне орехов и всякой вкусной еды, а потом взяли меня на руки и унесли на вершины деревьев и говорили, что я им кровный брат, только что бесхвостый, и когда-нибудь стану их вожаком.
— У них не бывает вожака, — сказала Багира. — Они лгут. И всегда лгали.
— Они были очень ласковы со мной и просили приходить еще. Почему вы меня никогда не водили к Обезьяньему Народу? Они ходят на двух ногах, как и я. Они не дерутся жесткими лапами. Они играют целый день… Пусти меня, скверный Балу, пусти меня! Я опять пойду играть с ними.
— Слушай, детеныш! — сказал медведь, и голос его прогремел, как гром в жаркую ночь. — Я научил тебя Закону Джунглей — общему для всех народов джунглей, кроме Обезьяньего Народа, который живет на деревьях. У них нет Закона. У них нет своего языка, одни только краденые слова, которые они перенимают у других, когда подслушивают, подсматривают и подстерегают, сидя на деревьях. Их обычаи — не наши обычаи. Они живут без вожака. Они ни о чем не помнят. Они болтают и хвастают, будто они великий народ и задумали великие дела в джунглях, но вот упадет орех, и они уже смеются и все позабыли. Никто в джунглях не водится с ними. Мы не пьем там, где пьют обезьяны, не ходим туда, куда ходят обезьяны, не охотимся там, где они охотятся, не умираем там, где они умирают. Разве ты слышал от меня хотя бы слово о Бандар-Логах?
— Нет, — ответил Маугли шепотом, потому что лес притих, после того как Балу кончил свою речь.
— Народ Джунглей не хочет их знать и никогда про них не говорит. Их очень много, они злые, грязные, бесстыдные и хотят только того, чтобы Народ Джунглей обратил на них внимание. Но мы не замечаем их, даже когда они бросают орехи и сыплют грязь нам на голову.