— Хорошо, — сказал Дэвис, — а что конкретно означает это число?
— Оно означает, — ответила она, — что данный субъект весьма богат, и может совершать некоторые очень крупные покупки, хотя, не любые. Государство следит, чтобы он не использовал цифры из компьютерной сети на анти-системные цели. Еще, этот субъект может заниматься некоторыми видами коррупции: платить в партийные фонды, чтобы главные чиновники государства принимали решения, способствующие увеличению тех цепочек цифр в компьютерных сетях, о которых я сказала в начале.
— Так, — вмешалась Беверли Мастерс, — в чем смысл этой компьютерной игры в цифры?
— Смысл, — ответил Лукас Метфорт, — в сохранении монолитности шайки разбойников, называемой государством. Способ сохранения называется «общая воровская касса», он придуман еще в глубокой древности. Основная часть награбленного не делится между членами шайки, а лежит в общем хранилище, и разбойник, покинувший банду, теряет доступ к этим сокровищам. Он богат, лишь пока остается в пределах системы — шайки. Фокус с цифрами, о котором рассказала Олив, это та же общая воровская касса, только оборудованная не как пещера Сезам в сказке про Али-Бабу, а в компьютерной форме.
Юная полинезийка Вави, очень внимательно следившая за ходом разговора, внезапно выступила с прямой провокацией:
— Когда мы слушали «Radio Venseremos», док Лукас говорил, что там жульничество и красная пропаганда, а сейчас док Лукас говорит то же, что было по этому радио.
— Отличное замечание, юная леди! — обрадовался философ, — Сейчас, согласно правилам научной этики, я должен уточнить свою позицию. Когда коммунисты в своей агитации называют капиталистическое государство шайкой разбойников — они правы. Но они умалчивают о том, что социалистическое партийное государство, предлагаемое ими в качестве альтернативы, это такая же шайка разбойников.
— Лукас, — заметила Олив, — ты же обещал аудитории романтику страны плезиозавров, а сейчас ты снова скачешь с копьем в бой против ветряной мельницы государства.
— Мой звонкий комарик, — ласково ответил он, — согласись, что дон Кихот, на активность которого ты намекнула, очень романтичен. А я соглашусь, что стиль изложения должен соответствовать этому романтизму, и немедленно исправлюсь. Договорились?
— Договорились, — ответила Олив, и облизнулась в предвкушении романтики.
Лукас Метфорт тоже улыбнулся, сделал глоток пунша, и объявил:
— Государство, это шайка разбойников. Вначале оно отбирало у фермеров только часть урожая, но уже во времена фараонов, оно захотело не только дани, но и служения. Оно навязало людям такую искривленную картину мира, в которой это служение выглядит естественным. Государство — источник справедливости, порядка, безопасности, и всех мыслимых благ. Только государство придает смысл человеческой жизни — так говорят государственные жрецы, функция которых не только религиозный культ, но и система воспитания, образования, культуры и массовой информации. Теперь человек с детства попадает в особую культурную среду, в которой сложно усомниться в благотворности государства. Это не только крайне упростило сбор дани, но еще позволило отправлять фермеров на войну за интересы шайки разбойников! Вот это жизнь! Разбойники могут сидеть в уютных особняках, и пить мартини, в то время как фермеры и платят дань, и завоевывают земли с новыми подданными, не щадя своей жизни за родину! Такая схема остается константой, несмотря на смену партий у руля, и несмотря даже на революции. Революционеры — тоже люди, они говорят про справедливость для народа, но их цель — спихнуть старую шайку и самим господствовать над разбойничьей кормушкой.
— Не все революционеры такие, — возразила Беверли, — вот, коммунисты, учили, что эта разбойничья кормушка будет ликвидирована после их победы.
— Нет, мисс Мастерс. Так написал Энгельс в 1878 году в книге «Анти-Дюринг». Но надо понимать, что Энгельс не был революционером-практиком, в смысле — претендентом на кормушку. Коммунистические революционеры-практики не отрицали правоты одного из основоположников, но отнесли ликвидацию государства в то неопределенное будущие, в которое еще раньше христиане-практики отнесли второе пришествие своего божества.
— Лукас, где плезиозавры? — требовательно спросила Олив.
— Я как раз к этому перехожу, моя невероятная меганевра.