Вход никем не охранялся. Хэйвиг остановился, осмотрел дверь. Тяжелая, массивная. Видимо, франки хотели взломать ее. Внезапно она открылась. Хэйвиг понял, почему: засов был взорван. Кажется, мальчики Уоллиса воспользовались динамитом. Почему же они ворвались сюда силой? Такое появление могли напугать всех в доме, затруднить задачу переправки их в безопасное место.
До него донесся крик из дома:
– Нет, о нет, пожалуйста!
Это был крик Ксении, сопровождаемый ругательствами и хохотом. Хэйвиг отшатнулся, словно его ударили.
Как ни старался, он пришел слишком поздно. К моменту его прибытия агенты взломали дверь и проникли в дом. Они поставили человека у дверей, чтобы тот встретил грабителей, о которых предупредил Хэйвиг. Сейчас он сделал свое дело и присоединился к остальным, чтобы развлечься вместе с ними.
Секунду, которая показалась ему вечностью, Хэйвиг ругал себя, свою глупость. Или наивность – он был еще новичком в таких делах. Хватит. Сейчас он здесь, и нужно спасти хотя бы то, что можно спасти.
Его крика никто не слышал. Он крикнул еще раз и прошел в дом, в знакомые комнаты. Крик о помощи слышался из той части дома, где находились лавка и кладовые.
Туда согнали всю семью, учеников, слуг. В большой комнате было светло, так как двери и окна, выходившие в маленький дворик, патио, были открыты. Хэйвиг увидел цветочные клумбы, апельсиновые деревья в темной густой зелени, фонтан, разбрызгивающий воду… даже бюст Константина, который безразличным взглядом смотрел на все вокруг. В комнате стояли рядами шкафы и столы, где находились произведения искусства, созданные Дукасом и его учениками.
Сам Дукас лежал возле входа. Череп его был расколот. Кровь залила пол, впиталась в белую тунику ювелира, окрасила седую бороду. Рука его все еще сжимала миниатюрный ювелирный молоточек, которым он пытался защитить своих женщин.
Здесь также находились четыре агента, одетые крестоносцами. Хэйвиг сразу узнал их. Мендоза, преступник из Испании двадцатого века. Хэйвиг встречался с ним в Иерусалиме. Мориарти, бруклинский гангстер девятнадцатого века. В руках наготове он держал небольшой пулемет. Ганс, ландскнехт шестнадцатого века, с любопытством наблюдал, как Конрад из Брабанта борется с Ксенией.
Девушка кричала и кричала. Ей было только четырнадцать лет. Волосы ее растрепались, слезы текли по лицу, оставляя следы на щеках. Конрад обхватил ее за талию одной рукой, а другой срывал с нее одежду. Тяжелая палица висела на его поясе. На ней запеклась кровь и мозги убитых людей.
– Я за тобой, – ухмылялся Ганс. – Я за тобой…
Конрад повалил Ксению на влажный пол и стал расстегивать брюки. Анна стояла, слепая и глухая ко всему, над телом мужа. Затем она бросилась к дочери. Ганс свалил ее на землю одним ударом.
– А тебя потом, может быть, – сказал он.
Мориарти смотрел на них и смеялся.
Окрик Хэйвига снова не был услышан ими, настолько они были захвачены происходящим. Мендоза первый увидел Хэйвига и вскрикнул. Остальные застыли на месте. Конрад отпустил Ксению и встал.
Ксения умоляюще смотрела на Хэйвига. Никогда еще он не видел такого света в ее глазах.
– Хаук! – крикнула она. – Хаук!
Мендоза поднял пистолет.
– В чем дело? – спросил он.
Только теперь Хэйвиг понял, как далека его рука от оружия, но он не ощущал страха, только бешенство, ярость, душевную боль, отвращение.
– Это я должен спросить, в чем дело, – процедил он.
– Ты забыл, что тебе приказано? Твоя задача – разведка. Ты не должен был подвергаться риску, появляясь здесь в такое время,
– Я сделал свое дело, Мендоза, и вернулся, чтобы закончить свои личные дела.
– Это запрещено! Уходи отсюда, а позже мы поговорим, докладывать мне о тебе или нет.
– А если я не уйду? – Несмотря на то что он старался сохранить спокойствие, голос его постепенно повышался до крика. – Я увидел то, чего не ожидал увидеть, не все сразу, а небольшими фрагментами. Поэтому я каждый раз шел на компромиссы и в конце концов дошел до того, что вынужден либо стать таким, как все вы, либо убить себя.
Мендоза пожал плечами, но дуло его пистолета было все время направлено в живот Хэйвига.
– Чего же ты хотел? Мы пользуемся тем человеческим материалом, который нам удается добыть. Эти ребята ничем не хуже крестоносцев. Или других людей. Разве не так, Джек? Скажи честно.
– Они хуже. Потому что они имеют возможность появляться в любом месте, в любой эпохе и творить зло, не боясь возмездия. Представляю, как они проводят свои отпуска. Наслаждение причинять боль и страдания другим усиливается с практикой и опытом.