Рубенс писал смелым, открытым, текучим мазком, благодаря чему тела Адама и Евы выглядят наполненными жизнью и сразу притягивают к себе внимание. Ян Брейгель, прозванный Бархатным, тщательно прорабатывал каждую деталь, наделяя природных созданий реалистической достоверностью и словно каталогизируя их. Иногда представленные здесь животные или растения несут в себе скрытый смысл: обезьяна в XVII веке из-за того, что, будучи похожа на человека, в то же время не отличает добра от зла, считалась воплощением порока. Кисть винограда напоминает о вине Тайной вечери и искуплении человеческого греха кровью Христовой.
От Питера Пауля Рубенса его талантливый ученик Якоб Йордане перенял не только свободную живописную манеру и экспрессию форм, но и уроки Караваджо, которые воспринял живший в Италии наставник.
Поместив близко к передней плоскости картины изображения Девы Марии с Младенцем, пастухов и святого Иосифа, Йордане создал плотную композицию. Срезанные рамой фигуры пастухов, один из которых «заглядывает» в пространство полотна, усиливают ощущение эмоционально насыщенной атмосферы. Молодой художник великолепно передал душевный настрой каждого персонажа: юная Богоматерь задумчиво и нежно смотрит на Своего маленького Сына, безмятежно спящего у Нее на руках, пожилой Иосиф с теплом и благоговением взирает на происходящее, пастушок слева погрузился в затаенно-восторженное переживание того, что предстало его взору, завороженно глядит на новорожденного Спасителя пастух справа. Свет, исходящий от Христа, озаряет собравшихся вокруг Него. Йордане крупно и выразительно лепит объемы, красочные плоскости образуют насыщенное и в то же время деликатное, тонко подобранное цветовое сочетание.
Фламандский художник, мастер барочной живописи Питер Пауль Рубенс исполнил немало алтарных картин. Заказ на одну из них он получил от Йоханнеса дель Рио, декана церкви Богоматери в Антверпене, для которой создавался новый живописный алтарь огромных размеров. Предполагалось написать центральный образ, представляющий Вознесение Девы Марии на небеса, высотой около пяти метров и шириной более трех.
Прежде чем приступить к основной работе, Рубенс, по обыкновению, исполнил так называемое моделло — достаточно подробный эскиз, который должен был одобрить заказчик. В живой и беглой манере, наилучшим образом характеризующей его живопись, художник изобразил священное событие: Богоматерь, поддерживаемая и коронуемая ангелами, возносится на небеса в телесном обличье, а внизу апостолы и благочестивые женщины с удивлением обнаруживают пустую гробницу. Экспрессию всей композиции придает не только ее динамичное построение, но и разнообразные эмоциональные состояния персонажей: некоторые из них потрясенно рассматривают опустевший каменный саркофаг, в то время как другие уже созерцают Вознесение, и среди них — святой Иоанн Евангелист, воздевший руки в молитвенном восторге.
Один из тех, кого называют «утрехтскими караваджистами», Хендрик Тербрюгген во время поездки в Италию испытал сильное влияние Микеланджело Меризи да Караваджо. Младший современник великого итальянского мастера воспринял от него стремление изображать персонажей из Священного Писания в облике простых людей, использовать в картинах контрастное освещение, когда световой поток выхватывает фигуры из тьмы, и наделять людей и даже предметы повышенной внутренней экспрессией, выражающейся вовне. Последняя из названных особенностей как нельзя лучше характеризует барочную живопись, которую представляют работы Тербрюггена.
В данной картине он обратился к истории освобождения апостола Петра, заточенного в тюрьму по приказу царя Ирода. «И вот Ангел Господень предстал, и свет осиял темницу. Ангел, толкнув Петра в бок, пробудил его и сказал: встань скорее. И цепи упали с рук его. И сказал ему Ангел: опояшься и обуйся. Он сделал так. Потом говорит ему: надень одежду твою и иди за мною» (Деяния святых апостолов, 12:7–8). У Тербрюггена апостол с благоговейным испугом внимает словам божественного посланника, который, приблизившись к нему и указывая на небо, излагает святому высшую волю. Фигуры персонажей занимают почти все пространство картины, действие в ней напряженно, огнем вспыхивает красное одеяние ангела. Мастера барокко умели передавать остроту кульминационных моментов и вызывать у зрителя живой внутренний отклик.