А теперь обстоятельства благоприятствовали ему; он надеялся получить все и был готов пойти на риск. Его амбиции вот-вот реализуются! Он отбросит все колебания, все сомнения. Его дело правое. Он может положиться на арабов Сирии, которые принадлежали ему телом и душой. Культурный, дружелюбный, щедрый человек, хорошо понимающий людей, милосердный или жестокий – по обстоятельствам, Муавия знал, как добиться уважения и преданности своими личными качествами. Дополнительную связь между ним и его людьми образовала общность взглядов, чувств и интересов. Для сирийцев ислам был невостребованной, невнятной и чрезвычайно запутанной формулой, которой они даже не пытались придать смысл. Обязанности и церемонии, предписанные этой религией, были для них скучны. Они испытывали закоренелую ненависть к знатным выскочкам, которые не имели никакого права управлять ими, за исключением того, что были сподвижниками пророка и глубоко сожалели о вождях племен. Они были готовы без лишних слов идти на оба святых города, разграбить и сжечь их и убить жителей. Сын Абу Суфьяна и Хинд разделял их желания, их опасения, обиды и надежды. Таковы были причины симпатии, существовавшей между принцем и его подданными, и они проявились впоследствии, когда Муавия после долгого и славного правления испустил последний вздох и ему были отданы последние почести. Эмир, которому Муавия доверил управление до того, как наследник трона Язид прибыл в Дамаск, велел, чтобы гроб несли родственники славного покойника. Но в день погребения сирийцы обратились к эмиру с просьбой позволить им принять участие в церемониях. Они сказали, что при жизни халифа участвовали во всех его начинаниях, делили с ним радости и горести. Получив разрешение, они так энергично стремились вперед, чтобы коснуться кончиками пальцев носилок, на которых лежали останки любимого принца, что покров оказался разорванным в клочья.
С самого начала Али было ясно, что сирийцы считали дело Муавии своим. Ему рассказали, что каждый день сотни тысяч человек приходят к мечети и горюют перед запятнанной кровью рубашкой Османа, обещая отомстить за него. Прошло уже шесть месяцев после убийства, и Али, победитель в «верблюжьей битве», последний раз предложил Муавии покориться. Тогда Муавия продемонстрировал собравшимся в мечети арабам окровавленную одежду и несколько пальцев преданной жены Османа Наилы, которая пыталась его спасти, и попросил совета. Его почтительно выслушали, после чего один из собравшихся, выступавший от имени остальных, сказал: «Принц, это ты должен советовать и приказывать, а мы – подчиняться и исполнять». После этого было объявлено, что все мужчины, способные держать оружие, должны немедленно встать под знамена своего клана, и тот, кто окажется отсутствующим по истечении трех дней, будет казнен. В назначенное время явились все до единого человека. Энтузиазм был искренним и всеобщим. Людям предстояло бороться за общее дело. Одна только Сирия дала Муавии больше солдат, чем все остальные провинции, вместе взятые, дали солдат Али. Последнему оставалось только с большим сожалением сравнивать горячую преданность сирийцев с безразличием его арабов Ирака. «Я бы с удовольствием обменял десяток вас на одного солдата Муавии, – сказал он. – Судя по всему, сына «пожирательницы печени» ждет триумф».
Представлялось вероятным, что решающее сражение произойдет на равнинах Сиффина, у правого берега Евфрата, к западу от Никефориума, в месте слияния рек Евфрат и Белик. Однако после того как противоборствующие армии сблизились, еще несколько недель прошло в неэффективных переговорах и горячих, но ничего не решивших стычках местного значения. Обе стороны избегали генерального сражения. Но наконец, когда все попытки примирения оказались безуспешными, началась битва. Ветераны – сподвижники Мухаммеда – сражались с фанатичной яростью тех дней, когда они заставили бедуинов выбирать между исламом и смертью. В их глазах арабы Сирии были, по сути, язычниками. «Моя клятва! Моя клятва! – восклицал Аммар, бывший правитель Куфы, один из убийц Османа, – ему уже перевалило за девяносто. – Нет ничего более достойного в глазах Бога, чем вступить в бой с неверными. Если я погибну от ударов их копий, я стану мучеником за истинную веру. Следуйте за мной, сподвижники пророка. Ворота рая открыты для нас. Гурии ждут нашего прихода». Бросившись в самую гущу сражения, он дрался как лев, пока наконец, израненный, не пал мертвым. Арабы Ирака, осознав, что на карту поставлена их честь, сражались храбрее, чем можно было ожидать, и в какой-то момент кавалерия Али так энергично устремилась в атаку, что сирийцы дрогнули. Опасаясь, что сражение проиграно, Муавия уже поставил ногу в стремя, чтобы спасаться, но тут к нему пришел Амр, сын аль-Аса.