Услышав об этой вылазке фезара, Бишр понял, что настал его черед ликовать. В присутствии халифа она сказал своему брату Абд аль-Азизу:
– Знаешь ли ты, как мои дяди с материнской стороны обошлись с твоими?
– Не может быть, – ответил Абд аль-Азиз, – чтобы они решились на нападение после того, как был заключен мир и халиф выплатил им компенсацию! – Халиф тоже был обозлен тем, что услышал, но решил дождаться более точной информации, прежде чем принимать решение. Тоном, не допускавшим возражений, он велел обоим братьям молчать. Через некоторое время появился уцелевший кельбит – босой, без плаща, в разорванной одежде. Он пришел к Абд аль-Азизу, который немедленно привел его к халифу, и заявил:
– Неужели ты стерпишь, о предводитель правоверных, что над теми, кого ты взял под свою защиту, надругаются, твои приказы не исполняются, твое золото воруют и используют против тебя, а твоих верных подданных убивают?
После этого уцелевший кельбит рассказал халифу, что случилось. Вне себя от гнева, халиф решил прибегнуть к крайним мерам. Исполненные желания дать кайситам почувствовать всю тяжесть своего недовольства, он тут же направил приказ Хаджаджу, правителю Аравии, умертвить всех взрослых фезаритов.
Хотя это племя было давним союзником его племени, Хаджадж ни минуты не сомневался. Он был привязан к своему народу, но имел ненасытное честолюбие. Ему было ясно, что он должен придерживаться того же курса, что вся его партия. Все указывало на бесполезность сопротивления. И если он хочет вернуть и сохранить благосклонность халифа, необходимо беспрекословно исполнять все его приказы. И если ему прикажут уничтожить святейшую из святынь или казнить своих родственников, значит, так тому и быть. Тем не менее Хаджадж себя не обманывал. И у него на сердце было очень тяжело. «Уничтожив фезара, – думал он, ставя себя во главе войска, – я буду навеки обесчещен, мое имя будут произносить с отвращением, считая самым чудовищным кайситом, когда-либо ступавшим по земле». Перед Хаджаджем стояла задача не только неприятная, но и трудная. Бени гатафан, союзники фезара, поклялись помогать им. Такую же клятву дали все кайситские племена. Таким образом, первый акт противостояния становился сигналом для начала ожесточенной гражданской войны, исход которой предсказать было невозможно. Хаджадж колебался, когда прибытие Халхалы и Саида избавило его от замешательства. Эти два вождя, вполне удовлетворенные местью и не желавшие даже думать о начале войны, которая может иметь для их народа катастрофические последствия, решили пожертвовать собой, чтобы отвести беду, угрожавшую их соплеменникам. Теперь их умами владела любовь к своему племени, не менее сильная, чем прежняя ненависть к кельбитам. Представ перед Хаджаджем, они сказали: «Из-за чего ты вынашиваешь злобные планы в отношении бени фезара? Только мы двое виновны». Возрадовавшись непредвиденному решению проблемы, Хаджадж поместил их под арест и написал халифу, что не рискнул начать войну против объединившихся племен кайситов, и призвал его довольствоваться добровольной сдачей двух вождей. Халиф полностью одобрил его поведение и приказал вернуться в Дамаск с пленными.
Когда кайситов ввели в большой зал, где восседал суверен в окружении кельбитов, стражники приказали им выразить почтение халифу. Но Халхала, вместо того чтобы почтительно приветствовать халифа, начал громовым голосом читать стихи из поэмы собственного сочинения:
– Привет вам, племена ади, мазин, шамх, и прежде всего моему преданному другу Абу Вахбу из племени мазин! Теперь, удовлетворив свою жажду кельбитской крови, я приветствую смерть. Какую радость я испытал! Я убил всех тех, кого коснулся мой меч, и после их гибели мое сердце спокойно!
Чтобы отплатить дерзостью за дерзость, халиф, обращаясь к нему, намеренно исказил его имя, намекая, что перед ним человек слишком ничтожный, не заслуживающий чести правильного произнесения имени. Халиф назвал его Халхал, но вождь немедленно поправил его:
– Меня зовут Халхала.
– Ну конечно, Халхал, – усмехнулся халиф.
– Нет, мое имя Халхала, так звал меня отец.
– Ладно, пусть будет Халхала. Ты обидел тех, кого я, предводитель правоверных, взял под свою защиту. Ты проигнорировал мои приказы, и ты украл мои деньги.
– Я не делал ничего из перечисленного тобой. Зато я исполнил клятву, удовлетворил свою ненависть и отомстил.
– А теперь ты предстал перед карающим правосудием.
– Я не виновен в преступлениях, о ты, сын Зарки! – Использование этого имени было оскорблением для Абд аль-Малика, потому что намекало на скандальную репутацию бабушки. – Тогда халиф передал подсудимого Зоайру, кельбиту, который жаждал отмстить за гибель его отца, убитого в Банат-Каин.