На это люди, как правило, отвечали: «Привет тебе, предводитель правоверных!» Но не в этот раз. Аудитория хранила ледяное молчание. Хотя люди инстинктивно чувствовали, что нашли настоящего хозяина в этом ораторе, стиль которого так непривычно груб и резок, энергичен и цветист, но пока они не могли признаться в этом даже самим себе.
– Стой! – вскричал Хаджадж чтецу и снова обратился к аудитории: – Предводитель правоверных поприветствовал вас, а вы не посчитали нужным ответить? Неужели я должен преподать вам урок вежливости? Начни еще раз, юноша!
Эти простые слова Хаджаджа прозвучали так угрожающе, а выражение его лица стало таким ужасным, что, когда чтец опять дошел до слов «шлет приветствия», все собравшиеся в один голос закричали:
– Привет тебе, предводитель правоверных!
Аналогичный метод с таким же успехом был применен в Басре. Многие жители города, узнав о том, что было в Куфе, даже не стали ждать приезда нового правителя, а сразу отправились в армию Мухаллаба, и достойный военачальник, приятно удивленный необычайным рвением людей Ирака, радостно воскликнул: «Слава богу! Наконец в Ираке появился настоящий мужчина!» Горе тому, кто осмелиться выказать сомнение или даже слабый намек на сопротивление. Человеческая жизнь в глазах Хаджаджа мало что значила. Некоторым людям пришлось убедиться в этом на собственной шкуре.
Однако, если Хаджадж думал, что одержал безусловную победу, он ошибся. Когда первый шок прошел, люди Ирака устыдились – ведь они позволили ошеломить и запугать себя, словно дети в присутствии строгого учителя. И когда Хаджадж отправлялся с отрядом, чтобы присоединиться к Мухаллабу, спор относительно платы стал сигналом для начала беспорядков, которые вскоре приняли характер настоящего восстания. Клич мятежников – «Долой правителя!». Недовольные намеревались заставить Абд аль-Малика отозвать Хаджаджа, угрожая, что в противном случае свергнут его своими силами. Покинутый всеми, кроме родственников, близких друзей и домашней челяди, Хаджадж видел, как мятежники грабят его шатер и уводят жен. Если бы не страх перед халифом, они бы убили и его самого. Тем не менее смелость ни на секунду его не покинула. С возмущением отвергнув совет друзей вступить в переговоры с мятежниками, он заявил, уверенно, словно был хозяином положения: «Никогда! Пусть сначала выдадут зачинщиков!» Скорее всего, он бы в конце концов заплатил за столь несгибаемое упрямство жизнью, если бы в этот критический момент кайситы не перешли на его сторону. Они признали в нем свою надежду и опору, своего лидера. Они поняли, что, следуя линии поведения, намеченной Хаджаджем, они могут избавиться от теперешнего унижения и вернуться к власти. Три кайситских вождя, среди которых самым известным был Кутайба ибн Муслим, пришли к нему на помощь. Один из соплеменников Мухаллаба, темимитский шейх, не симпатизировавший мятежникам, последовал их примеру. Увидев, что под его знамя собралось шесть тысяч человек, Хаджадж навязал бой мятежникам. В какой-то момент его поражение казалось неизбежным, однако он сумел объединить своих людей, а лидер мятежников был убит. Таким образом, Хаджадж одержал победу, которую сделал полной и неоспоримой своим милосердием к побежденным, которых никто не преследовал; наоборот, все они получили амнистию. Хаджадж довольствовался тем, что послал головы девятнадцати зачинщиков мятежа Мухаллабу. Они должны были служить предостережением всем будущим мятежникам.
Таким образом, кайситы, доселе зачинщики всех мятежей, впервые оказались на стороне власти. Однажды ступив на этот путь, они и дальше шли по нему, признав, что это единственный способ вернуть благосклонность халифа.
Порядок был восстановлен, и у Хаджаджа осталась только одна забота – расшевелить и подстегнуть Мухаллаба, которого он подозревал в затягивании войны в собственных интересах. Природная порывистость правителя заставляла его применять и мудрые, и неразумные меры. Он слал военачальнику одно письмо за другим, упрекая его в том, что он считал медлительностью, а также в бездеятельности и трусости. Он даже пригрозил Мухаллабу смертью или, по крайней мере, снятием с должности. Помимо этого, он постоянно слал на поле боя своих комиссаров. Эти комиссары, принадлежавшие к той же расе, что правитель, и обладавшие манией давать советы, тем более непрошеные, нередко вызывали беспорядки в армии, но при приближении дня сражения неизменно исчезали. Тем не менее цель была достигнута. Не прошло и двух лет с тех пор, как Хаджадж стал править Ираком, как хариджиты сложили оружие. Это было в конце 696 года.
Став наместником всех восточных провинций в награду за верную и ценную службу, Хаджадж сталкивался еще с многими мятежами, и подавил их все. Он сделал позиции своего суверена более прочными, и одновременно он вывел свое племя из состояния глубочайшего унижения, попытавшись примирить его с халифом. Последнее ему удалось без особого труда. Халиф долен был полагаться или на кельбитов, или на кайситов. Неопределенности он допустить не мог. Монархи обычно не любят тех, кто, внеся свой вклад в их возвышение, имеет дерзость рассчитывать на благодарность. Услуги, оказанные кельбитами, сделали их надменными, и это стало надоедать. Они не уставали напоминать халифу, что, если бы не они, ни он, ни его отец не заняли бы трон. Они считали его зависящим от себя, своим творением, своей собственностью. Кайситы, с другой стороны, желали любой ценой заставить Абд аль-Малика забыть, что были врагами и его самого, и его отца, на коленях молили его о милости, безусловно подчинялись каждому его слову, каждому жесту. Так они привлекли халифа на свою сторону, оттеснив своих врагов.