Отверженные кельбиты громко протестовали. Власть халифа в ту пору была достаточно прочной, и не было никакого смысла пытаться его свергнуть. Зато кельбитские поэты горько упрекали его за неблагодарность и не гнушались угрозами. Тому пример – стихи Джоваза, отца того самого Сада, который в Испании стал жертвой ненависти кайситов. Но об этом мы услышим позже.
«Абд аль-Малик! Ты не вознаградил нас, хотя мы храбро сражались за тебя и добились для тебя возможности предаваться наслаждениям этого мира. Помнишь ли ты, что было в Джабии в Джаулане? Если бы Ибн-Бахдаль не поддержал тебя на том совете, ты бы прожил бесславную жизнь, и никто из твоей семьи не читал бы публичные молитвы в мечети в пятницу. А теперь, когда ты получил высшую власть и у тебя нет соперников, ты повернулся к нам спиной, и уже недалеко то время, когда будешь считать нас врагами. Ты не забыл, что время может принести отмщение?»
В другой поэме он повторяет свои жалобы:
«Омейяды заставили нас запятнать наши копья кровью их врагов, а теперь они отрицают наше участие в их судьбе. Семейства Омайи! Нет числа легионам отважных воинов, боевые кличи которых были не вашими, с которыми мы сражались мечами и копьями и отвели от вас опасность, грозившую вам. Быть может, Бог вознаградит нас за нашу службу, коль скоро мы укрепили трон. Но семейство Омайи определенно не наградит нас. Вы чужеземцы, пришедшие из Хиджаза, из земли, которую отделяет от нас пустыня, – вас Сирия не знала. (Ветвь Омейядов, к которой принадлежал Мерван, обосновалась в Медине.) Было время, когда кайситы выступали против вас; их глаза полыхали огнем ненависти, их знамя развевалось на ветру…
Другой кельбитский поэт, один из тех, кто воспевал победу Рахита, адресовал Омейядам следующие стихи:
«Прежде чем ты достиг своего поста, мы свергли с трона Дамаска того, кто его занимал, и отдали его тебе. На многих полях сражений мы доказывали тебе нашу преданность, а в битве при Мардж-Рахите ты обязан победой только нам. Так не отплати же нам за добро и преданность неблагодарностью. Раньше ты нам улыбался. Будь осторожен и не становись для нас тираном. До времен Мервана тревога, как плотная пелена, затуманивала взор эмира Омейядов, но мы сорвали эту пелену, и он увидел свет. Когда он был на грани поражения и лишь скрежетал зубами, мы спасли его, и он радостно кричал: «Бог велик!» Когда кайсит бахвалится, напомни ему об отваге, которую он проявил в лагере Даххака, что к востоку от Джаубара (то есть при Мардж-Рахите). Ни один кайсит не показал себя отважным человеком. Все они вскочили на своих гнедых и умчались прочь».
К вопросу о гнедых: говорят, что пророк считал: если собрать вместе всех арабских скакунов и устроить скачки, победит гнедой.
Упреки, перешептывания и угрозы ничего не дали кельбитам. Их время ушло, причем навсегда. Это правда, что политика двора могла меняться – она действительно менялась впоследствии. Также правда, что кельбиты продолжали играть немаловажную роль, особенно в Африке и Испании. Но они больше никогда не смогли вернуть себе положение, которое занимали при Мерване, – главенствующего племени среди йеменитов. Это место заняло племя бени азд; семейство Мухаллаба вытеснило семейство Ибн-Бахдаля. В то же самое время конфликт между племенами, не утратив своей остроты, распространился на большее пространство. С тех пор кайситы повсеместно враждовали с йеменитами.
Во время правления Валида, который в 705 году стал преемником своего отца Абд аль-Малика, власть кайситов достигла высшей точки.
– Сын мой, – сказал Абд аль-Малик на смертном одре. – Всегда относись к Хаджаджу с величайшим уважением. Это ему ты обязан троном. Он твой меч и твоя правая рука, и он тебе нужен больше, чем ты ему.