[1] французскийфразеологизм, по смыслу — «положение обязывает»
III
«Сколько раз я возвращался в Зурбаган — а всё никак не могу привыкнуть. К тому, как расступаются внезапно сотканные из волн, ветра и облаков стены, как распахивается перед бушпритом гавань со стоящей на утёсе величественной башней Истинного маяка. Участок акватории, на котором мы оказываемся всякий раз, специально выделен для таких как мы 'гостей» — здешние правила требуют от любого оказавшегося здесь судна как можно скорее покинуть «зону прибытия» — во избежание столкновения со следующим визитёром. «Зона отбытия» располагается милях в трёх мористее, в сторону островной гряды, запирающей гавань с юго-востока. Там тоже всё строго — коридор, по которому должно двигаться покидающее Зурбаган судно, тоже ограничен бело-красными бакенами, на которых в тёмное время суток зажигают масляные фонари.
Занимается этим особая портовая служба, набранная компания из двух-трёх десятков мальчишек. Они снуют по акватории в гребных лодочках, на корме которых установлены большие решётчатые лампы, подливают масла в бачки бакенов и запаливают по вечерам от этих ламп фитили бакенов. Утром тушить их не надо — порции масла всякий раз рассчитаны так, чтобы лампы гасли, когда солнце разгонит предрассветные сумерки и в «иллюминации» больше не будет необходимости.
Себя это пацаньё называет «фитильщиками» (в отличие от фонарщиков, отвечающих за уличное освещение) и носит как отличительный знак своего «цеха» оранжевые, цвета огня, рубашки, украшенные метровым отрезком бакенного фитиля — широкой, в два пальца, полосой, сплетённой из хлопчатобумажных нитей, которую они повязывали на плечо на манер аксельбанта. Когда я, в самый первый свой визит в Зурбаган, впервые увидел «фитильщиков» — то сразу вспомнил и форму барабанщиков свердловского отряда «Каравелла», и мальчишек-факельщиков из «Ночи большого прилива». В «той, другой» жизни я немало пообщался со студентами, ведущими разновозрастные ребячьи отряды, даже походил с ними под парусами — а у этой братии книги Крапивина были, считайте, настольными.
Но сейчас в огнях не было необходимости. Судя по часам в капитанской каюте, постоянно выставленным по зурбаганскому времени, день едва перевалил за два часа пополудни. Мастер Валу привычно вывел «Квадрант» из «зоны прибытия» и повернул в сторону прохода в брекватере — узком, насыпанном из булыжников, моле, защищающем внутренний рейд. У прохода чернел громоздкий утюг броненосца «Хассавер», флагманский броненосец Гросс-адмирала Брена ван Кишлерра. Сам адмирал тоже на борту — вон, под гафелем полощется на ветру его личный вымпел. Броненосец тяжко лежит на поверхности воды — высоченные борта сильно завалены внутрь, массивные орудийные барбеты далеко выступают по углам бронированного каземата, на несуразно длинном таране устроило посиделки семейство крупных серых чаек. Три мачты, несущие полное парусное вооружение, низкие мостики, зачехлённые револьверные пушки на палубе, единственная низкая, широкая, сильно сплющенная по бокам труба — обликом своим «Хассавер» напоминал рангоутные французские броненосцы конца девятнадцатого века, вроде «Кольбера» или «Редутабля». Я не раз давал себе слово выяснить — а не они ли и послужили прототипами для флагмана ван Кишлерра — но всякий раз благополучно забывал.
Вот и сейчас меня интересовал не столько броненосец, а совсем другой корабль, мореходная канонерская лодка «Гель-Гью», на которой несёт службу родная племянница адмирала Зирта Кишлерр — особа взбалмошная и успевшая доставить мне некоторое количество проблем. Но, сколько я ни шарил по внутреннему рейду линзами сорокакратного бинокль (японского, дорогущего, с азотным наполнением, приобретённого в Москве, во время недавнего визита) — канонерки обнаружить так и не смог. Пётр, кстати, тоже присоединился ко мне — состроил каменную физиономию (гляди ты, не разучился за тридцать-то лет!), извлёк из футляра подзорную трубу, раздвинул — и теперь изображает из себя капитана Блада, хотя, как по мне, более смахивает на Паганеля…
Похоже, «Гель-гью» в Зурбагане нет. Может, повезло, и сейчас она вместе с упомянутой особой отправилась в дальний океанский поход? Возможно, несёт стационерную службу где-нибудь в Лиссе, в Дагоне, а то и ещё лучше — в одном из тех «Внешних Миров», где у Зурбагана имеются постоянные торговые представительства… Увы, надежды на это мало — канонерка приписана к флотилии, охраняющей Маячную Гавань, и вряд ли могла надолго оставить свой пост. А ведь хорошо было бы! Сейчас мне — нам, если уж на то пошло! — совершенно ни к чему дополнительные сложности, которые так и вьются вокруг этой бедовой девицы…'