Плюхнувшись на кровать в одном из номеров, я оглядываю комнату с тяжелым сердцем. В каждом номере присутствует тема маяка, но этот номер наполнен Маяком Фишера, и он всегда был моим самым любимым. Оформленный в оттенках синего, как океан, который можно увидеть из двух больших окон, расположенных напротив стены, заполненной фотографиями маяка на южной стороне острова, которые я сделала за все годы, проведенные здесь, а также парой скульптур, собирая их на протяжении многих лет. В этом номере чувствуешь себя как дома. Этот номер и есть мой дом. Заставив себя подняться с постели, я подхожу к окну, и дотрагиваюсь до двухфутовой деревянной копии маяка, которая стоит на полу между двумя окнами. Это почти идеальная копия, сам маяк можно увидеть вдалеке из окна. Я не помню откуда она появилась, но всегда была моим самым любимым украшением. Возможно, из-за того, что когда я смотрю на нее, она напоминает мне лучшие времена... счастливые времена. Столько хороших воспоминаний произошли на этом Маяке, и все они связаны с Фишером.
Я выхожу из спальни, и медленно прохожу по остальной части отеля. С одиннадцати огромными номерами, это было крупнейшее место в городе для проживания прибывающих гостей, когда мои бабушка с дедушкой построили его. Теперь, когда город разросся, есть несколько отелей с более изысканными удобствами, с бассейнами, тренажерными залами, открытыми круглосуточно, и гостиница конечно не может конкурировать с ними. В этом месте всегда присутствовало то, что я любила больше всего — гостиница не подражала любому другому отелю по всему миру, определенным декором на каждом этаже, и людьми, кричащими и бегающими вверх-вниз по лестницам. Как только вы заходите в «Butler House», приехав сюда расслабиться и насладиться тишиной, спокойствием, вы слышите только шум океана. Вы как бы попадает в стиль Старого Света, который переносит вас в прошлое, когда жизнь была намного проще.
«Butler House» — традиционный, деревянный, дом штата Джорджия с центральной лестницей, и двумя большими комнатами на первом этаже — обширной гостиной и зоной регистрации, с одной стороны, и библиотекой с другой. Всю заднюю часть дома, на первом этаже занимает кухня и столовая, а также небольшая прачечная. В традициях домов штата Джорджии, естественно есть камин, здесь один — в гостиной и один — в библиотеке. Большая часть дома все еще имеет оригинальные полы, помимо тех мест, где пришлось заменить из-за этой чертовой трубы, прорвавшейся наверху в прошлом году, уничтожившей паркет из сосны.
Пройдя через кухню и столовую с раздвижными стеклянными дверьми, я выхожу на террасу, которая является изюминкой этой гостиницы, проходя по всей длине задней части дома и выходя прямо к океану. На террасе стоят ряды кресел-качалок, которые сделал Фишер, но я занимаю свое личное мое любимое место, кресло-качалку с маяком, вырезанным на подголовнике. Я просто смотрю на воду, наблюдая, как небо вокруг темнеет и садится солнце.
Два человека сидят в дальнем конце террасы, я улыбаюсь и машу им рукой, они лениво покачиваются взад-вперед и наслаждаются видом. Я стараюсь не плакать, думая об этом месте, еле держащемся на плаву в своем бизнесе и в дальнейшем превращающимся в современный курорт. Тогда никто не будет сидеть здесь, смотреть на океан и сверкающие огни кораблей вдали, разбросанные по всей поверхности морской глади. Люди будут слишком заняты, брызгаясь в огромном аквапарке, который закроет этот прекрасный вид и заставит их забыть об этой красоте, где они остановились. Когда я переехала сюда, я воспринимала это место, типа какого-то перевалочного пункта, прежде чем я поступлю в колледж и в конечном итоге объеду весь мир. Мне так хотелось тогда посмотреть все, что предлагал мир, но я быстро поняла, что это место, мой остров, и это единственное, что мне необходимо.
Ну, и любовь к хорошему мужчине.
Все изменилось, возможно, я и потеряла мужчину на этом пути, но по крайней мере я до сих пор имела гостиницу. Теперь же у меня возникает вопрос, может я слишком долго живу прошлым. Может я пытаюсь удержать что-то, что никогда уже не вернется ко мне — популярность старомодной гостиницы и мужчину, который исполнял все мои надежды и мечты... до тех пор, пока... Возможно, для меня наступило время, наконец, отпустить все это. Оставаясь здесь, будучи так привязанной к этому месту и зданию, удерживая саму себя в прошлом, по-прежнему желая вещи, которые уже нет смысла желать. Оставаясь здесь и сохраняя воспоминания и неосуществившиеся надежды, которые, возможно, я могла бы получить в жизни, но так и не смогла, мешает мне двигаться дальше.
Я слышу свист раздвижных стеклянных дверей и поворачиваюсь, вижу Трипа, который направляется ко мне. Он несколько секунд смотрит на океан, потом садится в кресло-качалку рядом со мной. Мы покачиваемся в тишине несколько минут, прежде чем он, наконец, говорит:
— Ты упрямая, девочка Люси. Это всегда была одной из черт, которую я любил в тебе.
Я улыбаюсь, слыша его грубый голос, упираясь головой о спинку моего кресла.
— Иногда, правда, упрямство может сделать тебя слепой к тому, что находится прямо перед тобой. Я знаю, ты не была в восторге, когда я взял деньги, которые Фишер давал тебе и заплатил за весь ремонт этого места.
Я поджимаю губы, вспоминая тот день, год назад, когда узнала какой ущерб нанесла эта труба гостинице, я хотела отказаться от всего. Я была все еще достаточно зла на развод, когда узнала, что половина денег от Фишера была зачислена на мой текущий расчетный счет без предупреждения, я была просто в ярости. Я поклялась себе никогда не трогать эти чертовы деньги, несмотря ни на что. Затем, Трип за моей спиной воспользовался ими.
— Я понимаю, что ты считаешь, что деньги от него выглядят для тебя, как пощечина, и думаешь, что это был его способ доказать тебе, что он лучше, чем ты, из-за того, что у него больше денег, но ты же знаешь его достаточно хорошо, чем кого-либо.
Я перестаю качаться и поворачиваюсь к старику.
— Я думала, что знаю его лучше, чем кого-либо, но как оказалось, я ошибалась. Допустим, он не посылал эти деньги, но черт побери месячные депозиты были неуместными и жестокими, и ты знаешь это. Он хотел таким образом стереть нашу жизнь, отправляя эти дурацкие напоминания о себе каждый месяц за прошедший год. Каждый месяц, когда я наконец-то начинала забывать о нем, что он где-то там живет без меня, я получала эти чертовы депозиты, которые ударяли меня снова и снова.
Трип перестает покачиваться, и наконец отводит свой взгляд от океана, переведя на меня.
— Это был не он, дочка, и он ничего не знал об этом, пока ты не надрала ему задницу. Он не имеет ничего общего с этими ежемесячными депозитами, и, хотя он готов был отдать тебе каждый пенни, который бы заработал до конца своей жизни, если бы ему разрешили это сделать, но не все зависело от него. Он понимал, что нельзя оскорблять тебя подобным образом, хотя и тяжело ему было не заботиться о тебе. Если бы я знал, как ты взбеленишься по поводу этих чертовых депозитов, я сказал бы тебе правду давным-давно, так что не делай поспешных выводов.
Я сердито щурюсь.
— Трип Фишер, ты подстроил эти депозиты?
Он хрипло смеется и качает головой.
— Я стар, но я не дурак. Ты бы, наверное, избила бы меня моим собственным молотком, если бы я сделал нечто подобное. Нет, это был не я. Если ты подумаешь над этим более усиленно, то поймешь, что есть еще один человек в семье Фишеров, который всегда был неравнодушен к тебе.
Я мгновение смотрю на него насмешливо, но потом ответ ударяет меня прямо по голове.
Дерьмо.
Грейс Фишер, свекровь, которая пыталась по любому принять меня, несмотря на то, что ее муж открыто меня ненавидел. Она всегда хвалила меня, когда мужа не было рядом, навещала, когда Фишер был за океаном, чтобы убедиться, что я была в порядке и гостиница тоже. Я должна была предположить, что она может сделать что-то подобное, но мой гнев на Фишера ослепил меня настолько, что я действительно не видела то, что находилось прямо передо мной, до того, как об этом сказал Трип.