Чувство вины возрождается во мне в полную силу, и я вынуждена отпустить руку мамы, поставив стакан на стол, обхватываю себя руками. Я не знаю, что происходило в его голове в прошлом году, когда он стал упаковывать мои вещи, и говорить мне такие обидные слова, но я знаю, что у него происходило что-то очень плохое. Он медленно отдалялся от меня в течение нескольких недель, и я чувствовала себя полной неудачницей, что не могла сделать чего-то больше для него. Я старалась изо всех сил, но вероятно этого было недостаточно. Я бы отдала все, чтобы остаться с ним и как-то помочь ему, но как я могла, если он этого не хотел? Я хочу, чтобы он честно сказал мне, что случилось с ним в тот день, и помочь мне понять, почему он решил, что развод может стать самым лучшим решением на все его проблемы.
Я чувствовала себя такой лицемеркой, желая, чтобы Фишер обнажил передо мной душу, но я при этом не сделала ничего, а наоборот, пыталась избегать его, словно чумы, и если уж встречаться с ним, то вести себя как мегера. Я не уверена готова ли простить его, что он совершил со мной, но знаю, что он не заслуживает моего гнева прямо сейчас. В наших отношениях у нас никогда не возникало проблем говорить до конца. Даже, если вспомнить ланч в «Lobster Bucket» несколько недель назад, за которым мы сидели и говорили, как старые друзья, испытывая легкость в общении. Я так старалась его забыть и начать двигаться дальше, чтобы стать счастливой, но как только он вновь появился в моей жизни, я поняла, что не в состоянии его отпустить, потому что все еще люблю его. Я пыталась избегать его, пыталась притворяться, что я просто смущена из-за того, что он вернулся на остров, и находится где-то рядом, но ничего не срабатывало.
Я люблю его, и я до смерти боюсь, что он разобьет мое сердце снова.
Глава 27
Из журнала Фишера
23 января 2006 г.
Дом моих родителей, 24000 квадратных фута, заполнен под завязку гостями и обслуживающим персоналом, и я в упор смотрю из окна моей старой спальни, и вижу, как все больше и больше машин приезжают, и парковщики, которых наняла моя мать, указывают им соответствующие места.
Я нервно дергаю бледно-голубой галстук на своем черном смокинге, пытаясь ослабить его, потому что чувствую, что задыхаюсь. Мои ладони уже вспотели, руки трясутся, поэтому я не хочу в добавок еще упасть в обморок. Можно, конечно сказать, что это просто свадебный мандраж, заставляющий меня чувствовать себя подобным образом, но это было бы ложью. Единственное, что удерживает меня не сигануть из этого окна на втором этаже — сегодня я женюсь на Люси. Но у меня возникла проблема со всем этим народом. Такое количество, чертовых, люди. С тех пор, как я вернулся с боевого задания, я избегаю большого скопления людей, предпочитая находится в одиночестве и мастерить мебель или же свернуться калачиком где-нибудь в доме с Люси. Я не могу слышать весь этот шум, болтовню и бесконечные вопросы, которые появляются при таком скоплении людей.
— О, дорогой, твой галстук...
Я по-прежнему тупо пялюсь в окно, пока мама спешит через всю комнату, поправляя и еще туже завязывая мой галстук, чем раньше. Она пробегается ладонями вниз по галстуку, сглаживая его, затем отходит на шаг назад и смотрит на меня.
— Прекрасно! Ты такой красивый, Фишер! — она опять подходит ко мне и застегивает на пуговицы смокинг, проходясь по плечам и вниз по рукавам, чтобы не осталось ни одной пылинки или морщинки, честно говоря мне плевать на это дерьмо.
— Гости уже почти все приехали и кейтеринг предлагает им закуски и шампанское, пока они находятся в ожидании, чтобы рассесться по своим местам. Подожди, ты еще не видел цветочные композиции, которые я заказала для этого приема. Голубые гортензии и белые орхидеи, как раз подходят для свадебных цветов...
Я не слушаю ее и стараюсь считать в уме в обратном порядке до ста. Даже находясь этажом выше всех гостей и обслуживающего персонала, я все равно слышу гул их голосов, смех, звон бокалов и хлопанье дверей. В ушах начинает звенеть, а головная боль пульсирует с такой силой, что мне кажется моя голова вот-вот разорвется. Мне хочется покоя и тишины... и Люси. Мне нужна Люси, чтобы она обхватила меня руками, и прошептала на ухо, что все хорошо.
Возможно я бессознательно пробормотал имя Люси, потому что мама, рассказывающая про еду и украшения, скрещивает руки на груди и пристально смотрит на меня, тем самым вытягивая меня из своих мыслей.
— Нельзя видеть невесту перед свадьбой, это плохая примета, — сообщает она мне.
Нет, невезение – это, когда вы получаете свадьбу не такую, какую хотели, а мы хотели на пляже, на закате, небольшую уютную свадьбу, собрав только близких родственников и друзей. Невезение, когда в этом цирке участвуют сотни людей, собравшихся внизу, которых я и Люси никогда не видели. С первого же дня мой отец был против свадьбы, но сейчас он, конечно, играет роль гордого отца жениха, пригласив всех, с кем ему когда-либо пришлось иметь деловые отношения и чуть ли не целуя их в задницу, как только они появлялются на пороге нашего дома. Он все утро показывал людям «поместье», демонстрируя дорогие произведения искусства и тому подобную ерунду, улыбаясь фальшивой улыбкой, и смеясь фальшивым смехом, как только кто-нибудь спрашивал его, счастлив ли он стать свекром.
Громкий грохот откуда-то в доме заставляет меня инстинктивно прикрыть голову руками и упасть на пол. Я задерживаю дыхание и выжидаю, пока послышатся звуки выстрелов и взрывов, заполняющих воздух, но ничего не приходит. Я чувствую, как мама кладет мне руку на плечо, трясу головой, чтобы прояснить ее и чувствую себя полным идиотом.
— Фишер? — нервно шепчет она, я поднимаюсь с пола и делаю несколько глубоких вдохов.
Я не в пустыне, я нахожусь в доме моих родителей. Все нормально, мне просто нужно успокоиться.
— Я в порядке, мам, ничего, — говорю я рассеянно, обходя вокруг нее и направляясь к двери. Я не вижу смысла ей ничего объяснять, что мне причудилось. Мне кажется, что она и так все поняла, как только я упал на пол и обхватил руками голову.
Мне нужна Люси и мне совершенно плевать, какая существует примета, мне просто необходимо увидеть ее прямо сейчас, или я никогда не смогу успокоиться. Мне необходимо ее увидеть, что она здорова, счастлива и не изменила свое решение выйти замуж и войти в эту долбаную семью.
Как только я выхожу за дверь, то быстро бегу по коридору, поднимаясь по лестнице, ведущей на третий этаж. Я перескакиваю через две ступеньки, мое сердце с такой скоростью колотиться, настроение поднимается, чем ближе я становлюсь к комнате Люси. Добравшись на третий этаж, я припустил на полную скорость, галстук колышется где-то у меня за плечом, я направляюсь в противоположный конец дома.
Я даже не останавливаюсь и не стучу, добравшись до закрытых двойных дверей в конце коридора. Ухватившись обеими руками, я распахиваю настежь двери и делаю шаг внутрь огромного помещения, которое мама специально подготовила для Люси, где она может готовиться к свадьбе. Линия из зеркал стоит у каждой стены, косметика и всевозможные лаки и приспособления для волос загромождают столы, но я вижу только женщину, стоящую в дальнем конце комнаты напротив окна, высотой от пола до потолка.
Она — единственная самое прекраснейшее зрелище, которое я когда-либо видел.
Я, наконец, прекратил свою гонку и вновь обрел дыхание, как только увидел ее. Зимнее солнце, ярко светящее через окно, создает вокруг нее ореол, она выглядит как ангел. Она и ЕСТЬ ангел. Она мой ангел, удерживающий меня на земле, наблюдающий и заботящийся обо мне. Последние несколько месяцев были трудными для нас обоих, но Люси никогда не показывала этого. Она не протестовала, когда я хотел остаться дома, находясь подальше от других людей, она только сворачивалась клубочком рядом со мной на диване и говорила мне, как сильно меня любит. Она не пугается и не смотрит на меня с жалостью, когда мне сняться кошмары, а только будит посреди ночи, обнимает своими руками, и тихо рассказывает, что произошло на острове, пока меня не было и что скучала по мне.