Уже поздно и Элли выключила почти весь свет на первом этаже, который горит в течение дня. В коридорчике, ведущем на кухню почти темно, только несколько настенных бра освещают мягким светом, указывая путь. Я слышу за собой тяжелые шаги Фишера, и испытываю сильное желание отправить его назад к Трипу. Историю, которую он рассказал нам сегодня, для меня слишком тяжела и слишком будоражит мои чувства, и мне необходимо побыть некоторое время в одиночестве, чтобы все обдумать. Я не могу трезво мыслить, когда рядом со мной находится Фишер. Я не могу дышать из-за страха, что что-то может не получится, а многие только и ждут, чтобы разрушить эту маленькую сказку, которую мы сами создали за последние два месяца. Чем больше я слушала Трипа, тем больше я понимала, что это не сказка. Еще что-то стоит между нами, но я не могу заставить себя спросить его об этом, и не могу этому больше противостоять. Вежливость — явно не работает, потому что он все еще сдерживает себя со мной, и мы не можем двигаться дальше до тех пор, пока открыто не решим все своим проблемы и вопросы.
— Послушай, ты веришь Трипу? — спрашивает меня Фишер, пока мы идем на кухню. Я не заморачиваюсь насчет верхнего яркого света, просто открываю ящик и беру полотенце для посуды, чтобы вытереть лицо и руки. Таймер светиться и этого вполне достаточно, по крайней мере для меня, потому что в этом свете я вижу, что делаю.
— Я не могу поверить, что он рассказал нам все это сегодня вечером, — говорит Фишер, подходя ко мне сзади и положив руки мне на плечи.
Я освобождаюсь из-под его рук и отхожу от него, потом разворачиваюсь.
— Какого черта мы делаем?
Бросив полотенце на стойку, я скрещиваю руки на груди и смотрю на Фишера. Он настолько чертовски шикарен, что дух захватывает. Он еще до конца не побрился, только подравнивает чуть-чуть свою щетину каждые пару дней, когда она начинает выходить из-под контроля. Его мокрая рубашка прилипла к телу, и я вижу бугры его двигающихся мышц. С его мокрых волос стекает вода на лицо, он с раздражение проводит ладонью по влажной пряди.
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь — какого черта мы делаем? — спрашивает он.
— Я имею в виду, какого черта мы делаем?! — повторяю я, слегка повышая голос. — Мы встречаемся друг с другом каждый день, возвращаясь к старой жизни и привычкам, делая вид, что ничего не изменилось, но изменилось все! Мы оба стали совершенно другими людьми, но мы все равно пытаемся быть теми, которые были раньше. Я не могу этого выносить, Фишер. Я не могу быть той, кем была раньше, и ты не можешь.
Он делает шаг ко мне, но я поднимаю руку и отступаю.
— Господи, ты хочешь еще раз побороться со мной? — досадливо спрашивает он. — Какого черта я делаю не так, что ты постоянно со мной споришь?
Я так зла на себя, потому что он полностью прав. Я пыталась его провоцировать через совершенно глупые вещи, только чтобы возвыситься над ним. Просто чтобы увидеть, смогу я заставить его потерять свой контроль и открыть мне его ту, страсть, с которой он был в переулке и той ночью на нашей кухне несколько лет назад. Это глупо, совершенно глупо с моей стороны, но я постоянно об этом думаю и мне просто необходима эта его часть. Мне необходимо показать ему, чтобы я не собираюсь ломаться и ничего не боюсь. Мне нужно увидеть, что мой идеальный мужчина — не такой, кто все время спокоен и который не теряет своего самообладания. Он необходим мне, мне необходима каждая клеточка его или ничего не получится у нас.
— Ты не делаешь ничего плохого, ты делаешь все ПРАВИЛЬНО, в этом то, черт побери и проблема! — выкрикиваю я.
Он с раздражением всплескивает руками и качает головой.
— Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты сейчас говоришь. Если я все делаю правильно, почему ты так злишься?
Я наблюдаю за ним, это наконец-то произошло, но, как и всякий раз он понимает, что просто повысил голос и потерял немного своего контроля, и от этого, мгновенно чувствует себя неуютно. Его лицо становится не таким напряженным и закрытым, плечи опускаются, у него уже не такая напряженная фигура, он медленно превращается в без эмоционального, спокойного мужчину, которым он уверен должен быть для меня.
— Ты действительно думаешь, что у нас есть какое-то будущее, когда ты даже передо мной не можешь быть тем, кем ты есть на самом деле? — с сожалением спрашиваю я его.
— Люси.
Он произносит нежно, с любовью и заботой мое имя. По идеи, это должно согревать меня изнутри, но это наоборот вызывает у меня полное чувство отстраненности.
— Ты знаешь, что я делала тем вечером, когда ты вернулся на остров, и мы впервые столкнулись у «Barney’s»? — спрашиваю я его.
Говоря это прямо сейчас, я собираюсь сделать вещи, происходящие между нами, реально неправильными, или реально правильными. Но в этот момент, я готова попробовать что угодно, лишь бы заставить его перестать обращаться со мной, как будто я сделана из стекла.
Фишер отрицательно качает головой, но ничего не говорит.
— Я привела Стэнфорд назад в гостиницу, и сделала все, что было в моих силах, чтобы заставить его трахнуть меня, — сообщаю я ему.
Мои глаза мерцают, а руки медленно сжимаются в кулаки, но я все равно продолжаю.
— Я оседлала его, разорвала его чертову рубашку, царапалась, умоляя его дать мне больше, намного больше. Я хотела ему отдать всю себя. Я хотела стереть тебя из памяти и из своего тела. Я хотела его почувствовать внутри себя, чтобы я могла наконец-то перестать думать о тебе все время!
Фишер знает, что я не спала со Стэнфордом, но я никогда не вдавалась в подробности наших отношений с ним, поскольку не чувствовала себя хорошо от этого, мне не хотелось мучить его.
Я наблюдаю, как быстро поднимается и опускается его грудь, ноздри раздуваются, пока я выбрасываю на него все это дерьмо, отдавая себе отчет, что провоцирую зверя, тыкая в него палкой, желая увидеть его истинное лицо.
— Я позволила ему положить руки на себя, коснуться моей груди, и даже скользить руками между ног, пока он…
Фишер тут же оказывается рядом со мной, его руки крепко хватают меня, грубо притягивая к себе.
— Хватит... просто, бл*ть, достаточно, — произносит он срывающимся шепотом.
Его глаза полыхают ревностью и гневом, и слышатся удары в груди напротив моего тела, он делает глубокий вдох, и я понимаю, что он про себя пытается сосчитать, чтобы успокоиться, но я не позволю ему этого.
— Нет! Перестань, черт побери! Хватит обращаться со мной, как будто меня можно разбить, и я не смогу принять все то, что происходит внутри тебя! — выкрикиваю я ему в лицо. — В моей жизни был другой мужчина! Я позволила другому мужчине прикасаться к тому, что было только ТВОЕ! Это тебя не бесит?
— ДА! — рычит он мне в ответ. — ДА, бл*дь, меня это бесит, и ты знаешь это! Какого хрена ты так со мной поступаешь?
Его руки, очень крепко обнимающие меня, дрожат от ярости, которую он едва сдерживает.
— Я делаю это, потому что устала, что ты скрываешь эту часть себя от меня! Ты думаешь, что я не смогу справиться и пережить твой гнев, или ты думаешь, что у меня не хватит сил противостоять тебе, если ты потеряешь свой контроль со мной!
Он отрицательно качает головой.
— Остановись, пожалуйста, Люси. Я не могу сделать этого с тобой, не могу причинить тебе боль. Как ты думаешь, почему я исчез на год? Как ты думаешь, почему я оттолкнул тебя? Я не могу быть таким мужчиной.
Я выпутываюсь из его рук и грубо отталкиваю его от себя.
— Как ты не понимаешь, Фишер? Ты и есть ТАКОЙ мужчина. Я знаю, что ты не жестокий, ты никогда физически не причинишь мне боль, но я также знаю, что все это Дзеновское дерьмо, за которым ты скрываешь за кружевами свои истинные чувства за этими чертовыми перьями, это не ты. Ты страстный и наполненной жизнью, вспыльчивый, можешь злиться и ревновать. Ты такой есть на самом деле и таким ты всегда был. Как я могу находиться с тобой, когда не вижу тебя таким? Тебе не приходило в голову, что я хочу твоей страсти? Что я специально надавливала на все твои кнопки последнее время, потому что хочу, чтобы ты наконец-то убрал свой постоянный контроль?