Действительно, бывший старпом не владел собой.
— Васкес, сколько отсюда до башни?
— Не больше трех миль, если идти через холмы, напрямую.
— Ну, так я пойду! Отправлюсь в четыре часа, к шести буду там, прокрадусь поближе, насколько получится. Пока не стемнеет… они меня не заметят… а я все разгляжу!
Дэвиса не отговорить, Васкес это сразу понял и даже не стал пытаться.
— Вы останетесь здесь наблюдать за тем, что делается на море, — продолжал американец. — Я пойду один, к вечеру вернусь…
— Я с вами, — услышал он в ответ, — мне тоже хочется пройтись в ту сторону, побывать у маяка.
Васкес говорил тоном человека, у которого есть свой план действий.
Так и решили. Но до вечера было еще далеко.
Оставив своего друга в одиночестве на берегу, Васкес скрылся в пещере и целый день не показывался оттуда, занимаясь какими-то загадочными приготовлениями. Дэвис периодически заглядывал к нему в убежище. В первый раз он застал своего компаньона за тем, что тот тщательно оттачивал на осколке камня большой нож, в другой раз — разрывал на узкие полоски свою рубашку и сплетал веревку, какие бывают у альпинистов.
На вопросы Васкес отвечал неопределенно, уверяя, что все объяснит вечером. Дэвис не настаивал.
В четыре часа, закусив сухарями и куском мяса, друзья отправились в поход, не забыв взять револьверы. На холм взобрались по узкой лощине, легко дошли до вершины. Их глазам открылось безжизненное плато с редкими кустиками барбариса. На всем протяжении равнины, насколько хватало глаз, — ни деревца. Только стаи морских птиц, оглушительно крича, носились над пустыней.
Определить, в каком направлении двигаться дальше, оказалось нетрудно: всего в двух милях впереди высилась башня маяка.
— Пошли! — сказал Дэвис.
Двинулись быстрым шагом, меры предосторожности нужно будет соблюдать, подойдя поближе к заливчику, где стоит шхуна.
Через полчаса остановились отдышаться после быстрой ходьбы, но усталости ни тот, ни другой не чувствовали. Идти оставалось около полумили. Пора было подумать о собственной безопасности. Если Конгре или кто-нибудь из шайки наблюдает за окрестностями с обзорной галереи, то вполне может их заметить на таком расстоянии. В чистом воздухе видимость прекрасная, на галерее никого не заметно, но Карканте или кто другой может находиться в вахтенном помещении, откуда через узкие оконца, врезанные в башню по окружности, открывается обзор на весь остров.
Дальше пришлось пробираться, соблюдая максимум осторожности: то скрываясь между валунами, в беспорядке раскиданными повсюду, то перебегая от одного камня к другому, то по-пластунски проползая открытые места. На последнюю часть пути ушло много времени.
К краю плато подошли около шести часов вечера и, спрятавшись за выступом одного из холмов, что окружали бухточку со шхуной, заглянули вниз, на берег прямо под собой.
Снизу увидеть их не могли. Разве что кто-нибудь из пиратов отправится на холм. С галереи тоже не разглядеть. Судно находилось все там же, в своей бухточке, готовое к отплытию. Экипаж занимался размещением в трюме груза, который пришлось вынести на палубу на время ремонта. Шлюпка болталась на привязи за кормой. Раз ее отвели от левого борта, значит, пробоины, полученные от ядер, уже заделаны.
— У них все готово! — прошептал Дэвис, еле сдерживая досаду.
— А вдруг они снимутся с якоря раньше, не дожидаясь отлива, уже через два-три часа?
— А мы будем сидеть и смотреть сложа руки? — переживал Джон Дэвис.
Варгас сдержал слово. Работа оказалась исполненной в срок. Двух дней вполне хватило. От пробоин не осталось и следа. Груз вернулся на место, трюмы были задраены, «Карканте» готов отправиться в путь.
Тем не менее шло время, солнце село за морем, наступила ночь, а дальше приготовлений на шхуне дело не шло. Васкес со своим спутником прислушивались, сидя в укрытии, к звукам, которые доносились из бухточки. Слышались крики, ругательства, смех, шум передвигаемых по палубе тяжестей. Около десяти явственно раздался стук крышки люка, и все смолкло.
Наблюдатели замерли у своей скалы, тоскливо ожидая, что вот-вот прозвучит сигнал к отплытию.
Но шхуна по-прежнему тихонько покачивалась на волнах, якорь оставался лежать на дне, паруса убраны.
Прошел еще целый час. Старпом с «Сенчури» сжал руку Васкеса:
— Начинается прилив. Вода пошла к берегу.
— Сейчас уже не уйдут!
— Сегодня нет, а завтра?..
— И завтра нет, никогда! — твердо заявил Васкес. — Идемте со мной! — продолжил он, выбираясь наружу из расселины, где они просидели, скрываясь, весь вечер.