Маяк (отчаяние Найджела Эвертона)
О чем нельзя говорить, о том следует хранить молчание.
Logico Philosophicus
МАЯК
(ОТЧАЯНИЕ НАЙДЖЕЛА ЭВЕРТОНА)
1. Прибытие. Приступ. Платок.
Октябрь, 18е число,
год 1888 от Рождества Христова,
с третьего часа пополудни и до самой ночи
---
Здесь нет ничего, кроме неба, скал и моря.
Небо вечно серо, подернуто тучами и полно птиц, крикливых и беспокойных.
Скалы торжественно печальны в своей угрюмой отстраненности, они давно смирились с птичьими воплями, с нескончаемым нашествием моря.
Море же бездонно, бесконечно, безумно. Густая вода пенится, волнуется, не дает ни минуты отдыха усталым утесам, обрушивая на них яростные удары. Море словно пытается добраться до самого неба, ухватиться потоками своими за края низко плывущих облаков. И небо, такое неприступное тут, у скал, все же отдается морю вдали, стыдливо сливаясь с ним у самого горизонта.
Здесь все тоска: природа, время, мысли. Тоска правит этим миром, не оставляя иного выбора, кроме как принять ее, впустив в душу навсегда. И я впустил, всего себя заполнив ею, покорясь судьбе, закинувшей меня сюда...
Шлюпка глухо ударилась о причал и Кеннет первым выскочил на берег. Ловким движением он накинул фалинь на прикол и принял от меня саквояж. Дождавшись, пока я неуклюже перелезу через борт, он сказал, захлебываясь студеным ветром:
- Ну вот Райли, твои владения на ближайшие пару недель. Сама королева Виктория тебе будет не указ!
Он расхохотался, будто произнес невероятно смешную шутку и подобрав полы черного редингота, проворно двинулся вверх по каменистому склону, ловко перебирая толстыми ножками в старых стоптанных сапогах.
Я обратил на них внимание, потому что мои собственные были ещё хуже, каблук правого держался на честном слове, а в левый вместо подошвы давеча легла газета, которая совсем отсырела, пока мы плыли.
Да, прыти толстяка можно только позавидовать, мне до него далеко. Я брел следом, стараясь не поскользнуться на мокрых, покрытых морской пеной валунах. Саквояж я нёс сам и он казался особенно тяжёлым после морской качки, путался под ногами, окончательно сбивая мое и без того неровное дыхание.
Кеннет поднялся гораздо быстрее и теперь застыл на небольшой площадке, с которой дальше вверх, к маяку шла прорубленная в скале лестница.
- Две недели тишины и покоя, и даже Её Величество не указ! - Повторил он. - Если конечно, не считать Найджела Эвертона.
Кеннет сделал упор на произнесённом имени и его щекастое лицо с рыжими, прокуренными баками приобрело страдальческое выражение. Со своей театральной мимикой он недурно смотрелся бы в очередной постановке Шекспира где-нибудь на подмостках Друри-Лейн. Впрочем и Шекспир и театральная сцена здесь, на острове, лишь мираж, нечто из иного мира, то, чего возможно и не существовало-то никогда.
- Почему он нас не встречает? - Спросил я, догнав Кеннета и пытаясь отдышаться.
- Он терпеть не может людей. Думаю, Эвертон весь мир ненавидит, так что не жди от него любезностей!
Могучий порыв едва не сбил нас с ног, обдав облаком мелких, колючих брызг. Я чудом удержал на голове шляпу.
- Вот так наверное погиб Мак Кормак! - пытался перекричать ветер Кеннет. - Потерял бдительность, не удержался и упал в воду с чертовых скал!
Я не ответил ему, какой смысл рвать глотку в такую погоду? Тем более, я не знал о Мак Кормаке ровным счётом ничего, за исключением того, что принят на работу на его должность. Теперь, вместо утопленника я - второй смотритель маяка.
Башня совсем близко. Двадцать пять ярдов серого, вечно мокрого и склизкого камня почти у самого края скалы. От первых рядов кладки и до самого купола, где стоит лампа - только влага, комки тины, да слизь.
Я поставил саквояж и оглянулся. Шлюпка неистово билась на волнах в предчувствии прилива, двое матросов на веслах напряженно посматривали в нашу сторону. Их беспокойство объяснимо, ведь скоро придет большая волна, тогда отплыть от берега станет невозможно и остров, каменное проклятье, превратится в смертельную ловушку.
- Быстрее Райли, чего ты там застрял?!
Мой начальник вновь перекричал ветер. Мне бы такие лёгкие, но боюсь, крикнув хоть вполовину его силы, я выплюну свои внутренности наружу.
Продышавшись, я подобрал пожитки и побрел к башне, чувствуя, как вызревает очередной спазм кашля в грудине. Нужно успеть, тут Кеннет прав. Успеть до начала прилива и до того момента, когда нагрянет очередной приступ.
Двадцать пять ярдов камня, уложенного в круглую башню, вот что такое Лонгстонский маяк. Еще неказистая пристройка для смотрителей, прилепившаяся к башне словно для того только, чтобы та не упала во время очередного шторма.