- Валяй, - решился я и Эвертон разлил по чашкам виски. После он раскурил трубку своим шикарным табаком и я попросил угоститься, а он, брякнув что-то типа «ну ты совсем пошел в разнос, чахоточник», без препирательств дал мне затянуться. И мне стало легче, пусть ненадолго и завтра, когда потребуется хинин, я прокляну свою слабость, плевать. Может, я хоть так приближу встречу с Джейн и сыном, ведь они и без того меня заждались.
Эвертон хотел выпить и выпил бы со мной или в одиночку. Просто в компании легче, даже с чахоточным. Мы сидели за нашим нелепым столом при свете воткнутой в бутыль, пахнущей свиным салом свечи и глотали виски, то мешая его с кофе, то чистым. Тишина перестала говорить со мной, я уже не слышал птичьих криков и казалось даже, будто море стихло. Эвертон славно пил, со знанием дела, но он совершенно не хмелел, только глаза становились шальными и то злыми и колючими, то наоборот, с напуском печали, той, какая появляется при воспоминании о чем-то далёком и очень важном. Лишь огонь в них никак не затухал.
Алкоголь согрел мой желудок, а табачок напитал поеденные малярийной ржавчиной легкие.
- Продолжай, - сказал я Эвертону. - Теперь я готов слушать тебя хоть всю ночь, пока меня не скрутит.
Вот так Эвертон и раскрылся передо мной. Медленно, подбирая с опаской слова, но постепенно становясь все более откровенным. В конце концов, пришел момент, когда я пожалел о своем опрометчивом согласии.
Эвертон говорил, я слушал, а по белоснежному циферблату золотых часов бежала ажурная стрелка и время потихоньку прощалось с нами.
----
- Не любил я те визиты. Отец, несмотря на своё чрезвычайно высокое положение в обществе, жил весьма уединённо, я же давно и безвозвратно привык к беспутному шику столицы и потому, всякий раз, прибывая в родовое гнездо, погружался в уныние. Одного дня в каменном мешке пустынных комнат, коридоров и зал, в этом лабиринте мрачных стен, прикрытых обветшалыми гобеленами, хватало, чтобы я начинал сходить с ума.
Там все и всегда оставалось по-прежнему. Дункан - старый слуга, растивший уже третье поколение лордов де Веров и ещё моего отца помнивший мальчишкой, покорно относил мои вещи в промозглую от постоянного холода комнату в западном крыле замка. Я умывался едва теплой водой в огромной медной лохани и отправлялся в обход по бесконечным покоям, чтобы продемонстрировать сыновью преданность лорду де Веру (чего не сделаешь ради денег и титула, маячащего где-то в отдалённом будущем!). Потом я приветствовал леди де Вер с детьми и удалялся к себе, где и проводил основное время за чтением книг. Слуги-тени, портреты прославленных предков, старинный ров прямо под окнами... Время там словно остановило свой ход.
В тот приезд, о котором пойдёт речь, кое что изменилось. Когда я зашел поздороваться братом и сестрой, то увидел около них незнакомую мне служанку. Нет, конечно у брата с сестрой гувернантка была и раньше, но теперь, вместо пожилой и сухой, как осенний лист миссис Якоби, за ними присматривала очаровательная девушка.
Тут Эвертон сделал паузу и посмотрел вверх, словно восстанавливая в памяти ее облик.
- Лет двадцать, не больше. - Произнес он медленно. - Очаровательные кудряшки с рыжим отливом, высокий лоб и маленький подбородок с ямочкой. Почему-то я очень хорошо его запомнил, тот подбородок с ямочкой, в остальном подробнее трудно ее описать… Одета скромно, почти бедно, очень аккуратно. Она была красива естественной, неброской красотой, но как бы смазанной и не запоминающейся. Девушка явно принадлежала к той породе особ, которые легко чаруют мужчин, но лишь до тех пор, пока на них смотришь. Их очарование лишено индивидуальности, глубины, они подобны яркой и незамысловатый рождественской открытке, о которой мгновенно забываешь. Вот и я запомнил лучше всего только ту ямочку и ещё исходивший от юной мисс аромат свежих тюльпанов...
«Кто она?", спросил я отца, уединясь с ним немного позже в его огромной библиотеке.
"Новая гувернантка, зовут Ирен. Её нашла леди де Вер, по рекомендации хороших знакомых".
"Где же миссис Якоби?".
"Уехала к супругу, он сильно болен", сказал отец, угощая меня сигарой.
"Девчонка хотя бы не совсем простолюдинка?", поинтересовался я, зная отцовскую шепетильность в подобных вопросах.