К счастью, тут подкатила коляска и мы на ней, если быть честным, попросту сбежали.
— Не буду спрашивать, раскрыл ли ты дело, — фыркнул Семён, когда я ввалился в приёмную. — Всё прямо на лице написано.
— Ну, хоть ты не язви, — попросил я. — Я эту шутку сегодня раз сто в разных вариациях слышал. Лучше запри вот этого вот, — кивнул я на купца, — в камеру. И не в службу, а в дружбу, съезди за Маргаритой Викторовной.
Поникший было купец снова стал кричать и брыкаться, но у нас и не таких буянов по камерам расселяли. Справились. Семён пообещал быть «одной ногой здесь, а другой уже там», и добавил:
— Да, совсем из головы вылетело. Тебя только что инспектор спрашивал.
Значит, не судьба мне передохнуть. Впрочем, какой-то лимит времени мне свыше всё-таки выделили. Инспектора в кабинете не оказалось. Заварив себе кофейку, я устроился за столиком у окна. Своего помещения для простых агентов не выделили, так что отчёты мы писали тут же, под бдительным оком начальства.
Туман в голове малость рассеялся, и я отчётливо увидел всё дело: преступление и преступника, мотив и средство. Да, действительно всё просто. Вздохнув, я отставил кружку и начал аккуратно переносить мысли на бумагу. Дошёл примерно до середины, когда в кабинет вошёл инспектор.
— Я так понимаю, всё готово и можно передавать дело в суд, — сказал он таким тоном, будто ни на йоту не сомневался в положительном ответе.
Не отрываясь от бумаги, я кивнул. Кивок отозвался ноющей болью в голове, заставившей меня поморщиться.
— Сейчас, Вениамин Степанович, — пообещал я. — Рапорт закончу, и будет всё.
Инспектор прошёлся по комнате и остановился у самовара. На какое-то время священнодействие заваривания чая полностью поглотило его внимание, а я практически закончил отчёт.
— За Маргаритой Викторовной вы Семёна послали? — спросил инспектор. — Ладно, пусть прогуляется. Кстати, купца-то за что арестовали?
— Да буянил он не в меру, — пояснил я и осёкся. — Погодите, Вениамин Степанович, только не говорите, что вы и без моего рапорта знаете кто убийца.
— Мне всё было ясно с самого начала, — спокойно ответил инспектор. — Это, как говорил Шерлок Холмс, «дело на одну трубку», — и, заметив мой недоумённый взгляд, добавил: — Он имел в виду, что пока выкуривал трубку — раскрывал подобное дело. Вы не читали рассказы Артура Конан-Дойла?
— Нет.
— Напрасно. Его даже в Китае читают, предпочитая собственным авторам, а это кое-что да значит. Китайцы — народ замкнутый. До них не так-то просто достучаться.
Я хмыкнул. Не знаю, как там этот Холмс, а я, пока бегал туда-сюда, весь на табачный дым изошёл. Скоро рассеиваться буду.
С улицы донёсся стук копыт. Я выглянул в окно. Семён привёз Маргариту в наёмном экипаже. Это правильно. Дождь опять закапал, да и вообще погода к прогулкам не располагала. Не в нашей же карете с решётками её везти. Хотя инспектор вряд ли думал также. Наперёд могу сказать, что Семён включит двадцать копеек в расходы, а Вениамин Степанович их оттуда вычеркнет. Забегая вперёд, так оно и случилось.
— Маргарита Викторовна приехала? — спросил он.
— Да, Вениамин Степанович.
— Пригласите её сюда, и купца тоже.
— Слушаюсь.
Пребывание в камере пошло Артёму Поликарповичу на пользу. Он больше не ругался и не размахивал руками. Когда мы с Семёном доставили его в кабинет, инспектор задумчиво изучал рисунок с аркой, который был найден в кармане Андрея, а Маргарита Викторовна, сидя на стуле, бросала на него встревоженные взгляды из-под бровей. Купцу достался табурет. Семён присел за столик рядом, а я прошёл к своему столу. Купец злобно зыркнул на меня, потом на Маргариту Викторовну.
— Ну что же вы, Артём Поликарпович, — заговорил инспектор, — общественный порядок нарушаете, сотрудников полиции бьёте. Они ведь при исполнении.
— Спужался я, — нехотя признал купец. — Пошёл посмотреть, где Андрей утоп. Мне ж Маргарита рассказывала про его фантазию с маяком, вот я и решил пойти самому глянуть. Ваш-то, — тут он снова злобно глянул на меня, — под меня копал. Только вышел к мосту, а он уж тут как тут.
— Быть может, не зря копал, — тихо сказала Маргарита Викторовна.
Купец побагровел и начал было подниматься, но вовремя одумался. Сел обратно сам.
— Наверняка не зря, — заметил инспектор. — Теперь мы знаем, что Артём Поликарпович Золотов к хулиганству и рукоприкладству склонен. Но сейчас мы занимаемся убийством Андрея Викторовича Золотова, в смерти которого обвиняется присутствующая здесь Маргарита Викторовна.
Барышня вздрогнула и вскинулась.
— Я, Ефим, с вашим рапортом ознакомиться не успел, — продолжил инспектор. — Так что вам слово.
— Как?! — вскинулась барышня. — Неужели вы, Ефим Родионович, верите в то, что я могла убить своего брата?!
— Думаю, не могли, — сказал я. — Иначе избавились бы от него как-нибудь попроще. Без легенды про Петровскую арку и вот этой композиции, — я указал на рисунок в руках инспектора. — Это ведь вы нарисовали?
— Вы можете это доказать? — вопросом на вопрос ответила барышня.
— Конечно, — сказал я. — О ваших уроках рисования мне рассказал Артём Поликарпович, и вряд ли это ваш единственный рисунок. Найдём их, найдём вашего учителя, подключим экспертов и, уверен, они установят авторство. Вот только они сделают экспертизу не бесплатно, а мы, в свою очередь, вчиним это вам в иск.
Барышня кивнула.
— Не нужно. Это я нарисовала. Как запомнила легенду, так и нарисовала, — в её глазах на миг мелькнуло «что, съел?», но тотчас исчезло, уступив место кроткому недоумению. — Но ведь рисование — это не преступление.
— Само по себе — нет, а вот как часть преступного замысла — уже да, — сказал я. — Так же и с легендой. Можно приукрасить сказку ради красного словца, а можно — ради убийства.
— Скажите на милость, и как же я его совершила?
— Сейчас расскажу, — ответил я, моментально оказываясь в центре внимания. — Не знаю, когда вы решили избавиться от брата, но, полагаю, случилось это когда он проиграл в карты тридцать тысяч. Наследство, как я понял, у вас общее, и хотя карточный долг…
— Сколько?! — проревел купец так, что стёкла задрожали. — Убью!
— Успокойтесь, Артём Поликарпович, — сухо бросил инспектор. — Его уже убили.
— Так ведь он и убил, — тотчас вскинулась барышня. — Своими придирками.
— Ах ты тварь!
Сжав кулаки, купец рванулся было к ней, но Семён был начеку. Удар по затылку вернул буяна на место. Барышня, быстро встав, отступила к стене.
— Садитесь, Маргарита Викторовна, — сказал инспектор. — Противоправных действий мы не допустим. Вас будут судить исключительно по закону.
— Простите, Вениамин Степанович, — сказала она, вновь опускаясь на стул. — Но я пока не услышала — судить за что?
На дядю она даже не взглянула. Тот застыл, выпучив глаза и открыв рот.
— Разумно, — согласился инспектор. — На чём мы остановились? Итак, деньги промотаны, легенда рассказана, рисунок нарисован. Дальше, Ефим.
— Один момент, — сказал я. — Деньги не промотаны. Мартын отобрал у шулера расписки Андрея и отдал их Маргарите Викторовне. Однако, судя по моему сегодняшнему разговору с Катериной, до Андрея они так и не дошли.
— Катерина Фролова? — уточнил инспектор.
— Она самая, — ответил я. — Оба Золотовых были к ней неравнодушны. Младший мог бы стать фаворитом, не будь он без гроша за душой. Катерина откуда-то знала, что он всё проиграл.
— Откуда? — сразу спросил инспектор. — Такими вещами обычно не хвастаются.
— Пока не знаю, но непременно спрошу, — ответил я. — Может, проболтался, а может, и подсказал кто. Так или иначе, дела у Андрея в последнее время шли неважнецки. Как недавно заметил Клаус Францевич, на жизнь ему жаловаться было рано, но что-то предпринять — уже пора. Однако был он не «предприниматель» — вон, купец когда в Москву собрался, все дела на Маргариту Викторовну оставил — так что, наверняка просто плыл с печальной миной по течению, пока на горизонте не появилась легенда, способная одним махом решить его проблемы. Думаю, убедить его проделать этот трюк было несложно.