– Что же делать? – прошептала Титэа, бездумно разглаживая исчерченные страницы. – Отправить ответное послание? Расспросить?
Но Чету не написала, что ждет ответа. Вряд ли она живет возле флюгерной башни, дом ее племени – лес. А значит, письму предстоит путь через чужие руки. Кто знает, сколько людей прочтут слова, не предназначенные им.
– Я сама отправлюсь на ярмарку, – решила Титэа и поднялась из-за стола. – Там разузнаю про Чету из рода Белки.
Все равно нужен новый флюгер – а где его искать, как не на весенних торгах?
Титэа жила недалеко от маяка ветров. В хорошую погоду, быстрым шагом – час по берегу моря. Аромат луговых трав мешался с соленым вкусом ветра, соцветия качались, роняли лепестки. Волны снова и снова накатывали на песок, шипели, превращаясь в белую пену. С морем нельзя договориться, попытаешься его обуздать – оно ударит больнее, а потом вместе с тобой оплачет потерю, разделит боль.
Титэа знала – многие на ее месте возненавидели бы море. Но только не она.
Она с детства была посвящена океану и никогда не сомневалась в своей судьбе. Ее семья жила в башне маяка, но у мамы был и второй дом – старый храм. Его широкая каменная лестница уходила в волны, а южное крыло было разрушено землетрясением, случившимся давно, задолго до рождения Титэи. С ранних лет мама приводила ее к храму. Они садились на ступени и, глядя на вечно меняющееся море, мама начинала рассказывать.
«Раньше здесь был город, – говорила она. – Давным-давно, даже древние старики не помнят это время. Тогда лесистые острова были частью суши, а храм стоял далеко от воды. От этих ступеней до моря тянулась дорога, вымощенная белым мрамором, и десятки жриц шли по ней, отправляясь добывать жемчуг. Другие в это время зажигали огни в храме, наполняли раковины родниковой и соленой водой. А теперь этот город лежит на дне, а из жриц осталась только я». «И я!» – всегда добавляла Титэа. Мама улыбалась в ответ: «И ты».
Но в храме недолго было две жрицы. Маму забрало море – затянуло и не выпустило. И отец пережил ее лишь на два года, ушел тихо, во сне, а за окном в ту ночь грохотала буря.
Смыкается ли ветер с морем там, куда они отправились? Встретились ли там их души?
Глаза щипало от соли, и Титэа сама не знала, слезы это или морские брызги.
В храме было светло. Солнечные лучи падали сквозь окна и проемы в сводах, сияли на слюдяных и мраморных пластинах пола. Алтарь высился впереди – ослепительно белый, – но, прежде чем приблизиться к нему, Титэа скрылась в жреческих покоях. Сменила дорожную одежду на храмовое платье: длинное, светлое, расшитое жемчугом. Потом взяла кувшин и вышла к морю.
Голос прибоя стал смелее – уже не плеск, а рев. Волны захлестывали верхние ступени, с порога свисали водоросли. Титэа наклонилась, поймала волну кувшином, наполнила его до краев и вернулась в храм.
Допев молитвы и разложив подношения в огромные раковины и хрустальные вазы, Титэа села перед алтарем. Молчала, слушала ветер и море, голоса богов, звучащие в стихиях. И лишь когда солнце коснулось западных окон, поднялась на ноги.
Переодеваться не стала – хоть и предстоял долгий путь, в город она отправлялась как жрица, а не как простая девушка. Обычно, вручая кому-нибудь из деревни священный жемчуг, Титэа завязывала его в белый платок, – чтобы все на ярмарке видели, что это не обычный товар, а благословение храма. А теперь она сама придет на торги и должна сиять, как отблеск алтаря. Ни к чему скромничать и надевать простую одежду
– Нужно уйти, – сказала Титэа. – Пропущу несколько служб и вернусь. Я должна помочь.
Словно отвечая, новая волна окатила ступени, соленой рекой захлестнула порог.
Часть вторая. Глава 2
Криджи проснулся от звука шагов. Вдохнул тепло чужого жилища, запах дыма и пряностей, но не успел пошевелиться, не успел даже открыть глаза, – вслед за шагами раздался голос.
– А вы тут откуда? – Голос был раздраженным, слова гремели. – Что-то вас вчера не видел.
Вчера Криджи и Йи-Джен повезло. В город они вошли уже затемно, и улицы встретили их пляшущим огнем факелов. Праздничные ленты струились по стенам домов, бубны и колокольчики вторили песням. Музыка звала, тянула к себе и привела на площадь. Там кружились, схлестывались и расходились хороводы, развевались праздничные платья, венки из цветов взлетали в воздух, осыпали брусчатку лепестками.