Они шли вдоль белых камней, выступающих из земли, словно хребет сказочного зверя. Круги сужались, деревья росли реже: шесть шагов от ствола до ствола, потом восемь, десять.
Каменная тропа сделала последний виток, и в лицо ударил свет. Солнце сияло сквозь листву, а над головой голубело небо – деревья разомкнули кроны, открыли круглое окно.
Криджи осторожно ступил на поляну, удивляясь, как она не заросла за столько лет. Посредине стоял белый камень – высокий, отполированный множеством прикосновений, ровный как стол. Солнечные лучи золотили его, искрились на прожилках слюды.
Йи-Джен подошла к камню, смахнула с него засохшие стебли вьюнка.
– Это алтарь, – сказала она. – Раньше такие были в каждом городе. Помнишь, мы видели картинку в книге?
Криджи кивнул и неожиданно остро вспомнил снегопад за окном, треск поленьев в печи, шорох страниц и голос Йи-Джен, оживляющий строки. Казалось, это было так давно.
Где-то рядом журчала вода, то шептала еле слышно, то разбивалась звонкой мелодией капель. Криджи обошел алтарь – с обратной стороны камень был неотесанным, грубым. Из разлома бил ключ, вспыхивал в солнечных лучах, стекал в заросшую травой каменную чашу. Криджи подставил ладони и вздрогнул – вода оказалась ледяной. Но освежающей, чистой, как родники в лесу.
Йи-Джен развязала баул, наполнила фляги, вытащила оставшиеся припасы. Криджи уселся рядом с ней, прислонился спиной к алтарю. Завтрак был простым и скудным: ломкие хлебцы, горсть орехов, дольки сушеных яблок. Но у родниковой воды был вкус тайны, и Криджи чувствовал себя частью обряда, вершащегося в этом саду каждую весну, с людьми или без людей.
– Как ты думаешь.., – начала Йи-Джен и смолкла на миг, сделала глубокий глоток из фляги. Вода словно бы придала ей сил. – Мой дедушка уже не будет проводить ритуал? Теперь, когда мы сбежали? Или ритуал сможет дотянуться до меня издалека?
Криджи замер. Он не думал об этом, был уверен – стоит увести Йи-Джен из дома, стоит исчезнуть и спрятаться, и все угрозы останутся позади. Но теперь вспомнил сон, тот самый, где белка умоляла его бежать. В этом сне преследователи приближались со всех сторон, грозили замкнуть кольцо. Что если опасность не миновала?
Он не успел ответить. Йи-Джен улыбнулась, мотнула головой, будто отбрасывая все страхи, и сказала:
– Смотри, что у меня есть.
Долго шарила на дне баула, а потом вытащила мешочек, набитый монетами, и тонкие цепочки с подвесками – то ли украшения, то ли амулеты.
– Не знаю, что на них тут можно купить. – Она сложила монеты столбиком, одну на одну, всего двенадцать. – Но что-то сумеем, и еще можно обменять вот это... Нам нужно еды в дорогу, и нужно узнать, куда идти дальше.
– Нам нужно узнать про ритуал, – сказал Криджи.
– Это большой город, – кивнула Йи-Джен. – Может быть, кто-нибудь сумеет нам помочь, расскажет.
Но вдруг и здесь их захотят разлучить?
Криджи подался вперед, стиснул руку Йи-Джен. Их парные браслеты прижались друг к другу.
– Пожалуйста, Йи-Джен – попросил Криджи. Ему было стыдно, что слова звучат как отчаянная мольба, но он ничего не мог с собой поделать. – Не отходи от меня, будь рядом.
Йи-Джен взглянула на него внимательно и серьезно.
– Хорошо, – сказала она.
К полудню город превратился в огромную ярмарку. Даже на самых узких улицах шла торговля: возле стен громоздились пирамиды горшков и банок, из окон свешивались ковры, шкуры и отрезы ткани. Между домами сновали разносчики с лотками и корзинами, нараспев зазывали, расхваливали свой товар.
Сперва Криджи озирался, разглядывал торговцев и прилавки, но вскоре у него зарябило в глазах. Чем ближе к площади, тем сильнее становилась мешанина запахов – острых, кислых и пряных, обжигающих дыхание и путающих мысли. Криджи перестал замечать, что вокруг, думал лишь о том, чтобы не потерять в толпе Йи-Джен. Крепко сжимал ее руку и пробирался среди галдящих, толкающихся людей.
Йи-Джен сначала держалась уверенно. Обменяла монетки на сухари, крупу и сушеное мясо, а из горы посуды, сваленной прямо на земле, выбрала котелок и две тусклые ложки. Баулы потяжелели. Улица вела на площадь, шум становился все громче, слова тонули в нем. И тогда Криджи почувствовал, что пальцы Йи-Джен ослабели, а шаг сбился. Даже ее, городскую девочку, утомил пестрый гомон ярмарки.