Йи-Джен поняла: рассказывая о себе, Риэ говорит и о ней тоже, объясняет ее судьбу. Вспомнила слова отца: «Вырастешь и станешь золотоглазой, как я». И еще: «Приезжай в горы, когда станешь взрослой». Что ж, пусть горный народ считает ее ребенком, не способным выбирать дорогу, – она докажет, что это не так.
– Вы покинули свой край навсегда? – спросил Криджи.
– Может быть, – отозвался Риэ. – Еще не нашел место, где хотел бы остаться надолго, и меня не тянет обратно, в горы. В этом городе я прожил больше года, собирался вскоре уйти. Но сначала должен помочь вам.
– Почему? – спросила Йи-Джен и тут же закусила губу, пытаясь удержать слова. Лучше подождать, послушать, что он еще скажет. Но не смогла промолчать: – Вы же считаете, что дети должны слушаться родителей и не отходить от них. Или вы хотите вернуть меня домой?
Риэ бросил кисточку на стол, рассек воздух ладонью.
– Нет. Я объясню, – сказал он. – Вижу, ты не знаешь, Нри-Крия Айри скрыл это от тебя. Даже если он считал, что так лучше, сейчас ты должна узнать. Слушай.
Йи-Джен замерла в ожидании. Все вокруг стало пронзительным, ярким: прикосновение Криджи, пыль, клубящаяся в солнечном свете, запах бумаги и клея. И взгляд Риэ – внимательный, испытующий, стремящийся заглянуть в душу Йи-Джен.
– Да, – сказала она. – Я должна узнать. Расскажите.
Несколько мгновений – звенящих и долгих – Риэ молчал, а потом кивнул и начал объяснять:
– Наша кровь очень сильна, она сильнее любой крови. Если тебя называли полукровкой – не верь, ты дочь горного народа. Любой, в ком есть хоть капля нашей крови, взрослеет медленно. Но потом словно переступает невидимую грань и начинает меняться. Быстро, за считанные дни, твоя кожа и глаза изменятся, и ты почувствуешь в себе новую силу. Эта сила сама поведет тебя, сама научит – не нужны уже будут ни родители, ни учителя. И твои дети будут такими же, кто бы ни был их отцом.
– Как в песнях, – прошептал Криджи, и Йи-Джен накрыла ладонью его руку.
– Многие народы боятся нас, – продолжал Риэ. – Боятся, что во всем мире останемся только мы. Поэтому, давным-давно, они нашли способ не допустить этого. Ритуал, очищающий кровь.
Риэ умолк, закрыл глаза, будто что-то вспоминая. Йи-Джен смотрела на него, мысленно торопила: давай же, рассказывай дальше! Но вслух не решилась произнести ни слова.
– Этим ритуалом пугают детей в горах, – заговорил, наконец, Риэ. – Рассказывают страшные сказки. Я мало что знаю, кроме сказок, но вот что мне известно: если над тобой проведут ритуал, ты изменишься, но не так, как должна. Вырастешь, но останешься светлокожей, сила к тебе не придет. У тебя никогда не будет детей, и из души исчезнет искра, озаряющая твою жизнь. Ты перестанешь мечтать, станешь безвольной и тихой. Рассказывают, что ритуал может отнять память, может отнять речь, может затуманить зрение и ум. Ты потеряешь себя прежнюю, но и взрослой не станешь.
Йи-Джен зажмурилась. Вот что дедушка хочет сделать с ней. Нет, не может же быть такого – Риэ просто пугает ее, или дедушка не знает сам, что за ритуал, или... Мысли метались, искали чем возразить, как перечеркнуть рассказ Риэ. Но Йи-Джен помнила разговор, доносившийся из-за дверей дедушкиного кабинета, и чувствовала – все правда.
Наверное, дедушка мечтал, что она станет покладистой и спокойной, перестанет убегать, будет слушаться. Не вырастет похожей на отца, и тогда все горожане вздохнут с облегчением, прекратят шептаться за спиной. Что еще он хотел сделать? Заставить маму выйти замуж, родить нормального наследника?
– Хоть ты и не моя дочь, – голос Риэ звучал тихо и твердо, – но я не могу допустить, чтобы тебя коснулся ритуал. Я помогу тебе.
– Спасибо вам, – сказал Криджи. – Нам нужна помощь.
Йи-Джен резким движением вытерла глаза, – но нет, они были сухими, лишь горький ком застрял в горле.
– Спасибо, – повторила она вслед за Криджи и тут же добавила: – Мы все расскажем. Все, что знаем.
Часть вторая. Глава 4
В последний раз Титэа была на весенних торгах вместе с отцом. Он не хотел ехать, но деревенский староста уговаривал, твердил: «Нельзя сидеть взаперти. Прошлую весну пропустил, не праздновал возрождение бога – но не вечно же горевать. Поезжай вместе с дочерью. Посмотришь на весенний хоровод – полегчает на сердце». И отец согласился, не желая спорить.