Птицы, свившие гнездо над дверью, забеспокоились, зачирикали, едва Титэа ступила на крыльцо. Она хотела постучать, но увидела алый шнур и потянула за него. Из-за двери отозвались колокольчики, и птицы всполошились еще больше, захлопали крыльями и снялись с места. Послышались шаги, скрипнули петли, и дверь отворилась.
На пороге стоял вихрастый юноша в простой, совсем не праздничной одежде. Титэа успела заметить следы чернил на его щеке и пальцах.
– Приветствую хранителя маяка, – сказала она и поклонилась.
– О, я всего лишь ученик, – ответил тот и посторонился, пропуская ее. – Хранитель наверху.
Юноша провел ее через нижний зал – темный, заставленный ящиками и картонными коробками – и распахнул дверь на лестницу.
Придерживая длинное платье, Титэа поднималась по ступеням, на ходу заглядывала в узкие окошки и успевала увидеть синие и алые флаги, крыши, чистое небо. Так странно было идти по винтовой лестнице маяка ветров и не слышать шума моря, не чувствовать соленого ветра.
Наконец, ее провожатый остановился возле дверного проема, заглянул внутрь и крикнул:
– К вам гостья! – А потом обернулся к Титэе и сказал: – Заходите, он там.
Махнул рукой, то ли подбадривая, то ли прощаясь, и бегом помчался вверх по ступеням. Титэа прислушалась и сквозь дробное эхо шагов различила пение колокольчиков под крышей и перезвон хрустальных бусин. В маяк ветров пришло послание.
Переступив порог, Титэа оказалась в круглой комнате, похожей и непохожей на комнату отца. С потолка на тяжелых цепях свисала люстра, свечи в ней прогорели до основания, потеки воска облепили чугунные чаши. Стены прятались под выцветшими коврами и потертыми атласными занавесями. Поверх были пришпилены карты – одни потемневшие от времени, другие яркие, новые. Кресла, стопки бумаг, ящики с инструментами, мотки бечевки, – взгляд терялся среди нагромождения вещей. Но один уголок был привычным, знакомым: там стоял стол, точно такой же как в башне отца, и точно также по стене карабкались полки, уставленные коробками и пухлыми папками.
– Привет весенней гостье! – Багряная занавесь зашуршала, открылась, из-под нее вынырнул человек – немолодой и коренастый. – Дочь моря, даже так!
Титэа вновь поклонилась и теперь уже не сомневалась – перед ней хранитель. На поясе у него висела связка ключей, а из карманов холщового передника выглядывали перья, свитки и деревянные рукояти инструментов. Титэа знала, для чего они – чтобы точно настраивать флюгеры, проверять, как лопасти ловят ветер.
– Садись, садись! – Хранитель махнул рукой в сторону кресла. – Диктовать письмо – нелегкое дело, обдумай все, я пока приготовлю бумагу. Или ты сама записала заранее?
Титэа улыбнулась, покачала головой. Хранитель был таким непоседливым, бодрым, – праздничный ветер вскружил ему голову или всегда он так торопит гостей?
– Я пришла по другому делу, – сказала она, и хранитель удивленно поднял брови, встретился с ней взглядом. – Вблизи моего храма стоит маяк ветров, и западный маховик там совсем износился. Буду благодарна, если подскажите, где купить новый.
– Купить, купить не так просто, – пробормотал хранитель и тут же склонился к столу, вытащил лист бумаги, принялся что-то чертить и писать на нем. – На заказ нужно делать, это же не горшок и не вилка... В мастерской, я нарисую тебе как добраться и напишу письмо – чтобы не тянули с работой. Но все равно быстро не сделают, придется тебе задержаться на несколько дней, подождать, пока не кончится встреча весны.
Он протянул ей исписанный лист, и Титэа поблагодарила, спрятала бумагу в карман на поясе. Замешкалась на миг – стоит ли? – а потом спросила:
– Еще хотела узнать... не приходило ли вам послание для Халя Вени?
– Сейчас, сейчас... – Хранитель отошел к комоду, выдвинул верхний ящик, склонился, перебирая конверты и письма. – Здесь все, что не доставлено. Не то, не то... нет, ничего нет для Халя Вени. Подожди-ка, – он вдруг замер, нахмурившись, а потом обернулся к Титэе, – Халь Вени, разве не так звали хранителя приморского маяка? Но ведь он же...
Титэа поспешно кивнула, не дала ему договорить: